Везунчик
Шрифт:
– Задачу в принципе понял. Но в каком ключе писать? Могут ведь быть разные варианты.
– Ты знаешь, не заморачивайся. Исходи из своего ощущения времени и места. Тебе дают понятие, ты вызываешь собственные воспоминания и ассоциации, ты сопоставляешь, противопоставляешь и, наконец, составляешь текст. Если не угадал с первого раза, тебе подскажут. Второй раз будет правильным. В общем, начинай.
Только не надо никаких больших исторических ракурсов – это же не обычная энциклопедия и ты не историк-краевед. Для начала – вот, – сказал Семен и протянул Сергею небольшой лист бумаги, на котором было крупно напечатано :
ВСХВ –
«Яма»
– На пару дней тебе хватит, – продолжил Семен, – если не угадаем настроение
заказчика сразу, угадаем чуть позже. Должны угадать. В любом случае за это говорит вероятное совпадение поколенческих ощущений. Для нас в целом это очень важный заказ, который упал на нас как снег на голову, а от денег нос не воротят. А если все полностью состоится, ты представляешь потом тираж тысяч десять, который он выкупит весь для реализации? – он откинулся в кресле и зажмурил глаза.
Сергей решил воздержаться от вопроса о размере порции своих предположительных потиражных доходов и, наверное, правильно поступил.
Нельзя проявлять алчность, не получив оценки своего труда, которая была пока совершенно непредсказуема. Но шкура еще неубитого медведя маячила на горизонте.
Сергей считал себя творческим человеком. Он имел на это право. Работая некоторое время журналистом в начале перестройки, он объездил всю большую страну и опубликовал солидную пачку материалов, которые вызвали неподдельный интерес читающей публики, склонной демократизировать общество и поощрять свободу творчества. Но самое главное – его статьи и заметки нравились его пишущим коллегам. Позже работа в издательстве не оставляла времени для творчества в рабочее время.
А дома, когда было настроение и в голову приходили разные мысли, он писал для себя обо всем на свете. Называл это «писаниями».
Сергей пришел домой. Приготовил себе кружку растворимого кофе и сел перед экраном компьютера. Есть совсем не хотелось. Надо было сбросить обычную апатию конца рабочего дня и преисполниться хотя бы подобием творческого энтузиазма, который часто подменяет редкие приливы экстатического вдохновения. Он почему-то решил начать с конца – с «Ямы». И вот что получилось:
«ЯМА» – пивной бар на углу Столешникова переулка и Пушкинской улицы
(теперь опять Большая Дмитровка) в подвале старого дома. Сначала – столы со стульями, потом – стоячие места. Всякие пивные закуски, бутерброды из стеклянных шкафов – автоматов. Дым коромыслом, благо курить там разрешалось. Пьяные и не очень разговоры. Практически всегда длинная очередь на вход с улицы в любую погоду. Все 70-ые одно из самых демократичных и популярных мест в городе, куда можно было попасть бедному студенту. Здесь было место встреч непризнанных гениев, которые читали свои гигантские поэмы первому встречному, общались друг с другом мелкотравчатые барыги и разного рода прохиндеи, веселились по поводу и без всякого повода группы студентов. Самое странное, что вспоминается сейчас, – это полное отсутствие внутри милиции и мордобоя. Как – то это регулировалось все само собой, по крайней мере я этого никогда не видел, хотя бывал там частенько с однокашниками на последнем курсе института. «Яма» просуществовала лет около двадцати и продолжала идти навстречу ожиданиям молодежи (и не только) покане закрылась уже в 90-ые. Кстати, именно в «Яме» снимался известный признательный эпизод фильма «Берегись автомобиля».
«Что же еще добавить? Нет, больше
Он добавил еще несколько строк про атмосферу. Получилось совсем мало, но больше ничего не приходило в голову, каких-то невероятных случаев, связанных с этим местом, не вспоминалось.
«Ну что, надо идти дальше пока есть запал», – решил Сергей и принялсястучать по клавишам дальше.
«ВДНХ, она же потом ВВЦ, а раньше ВСХВ. Сначала – это место поедания горячих булочек с сарделькой и мороженого, а потом длительных пивных сборищ. Вот, сразу направо от главного входа – там обязательно кто-то из наших. Или не там, а чуть дальше, все по правой стороне. Детище хрущевской оттепели, нет, скорее борьбы за народные копейки – советский пивбар, место встреч прогрессивной студенческой молодежи. Клуб, где обменивались всеми известными новостями, точнее, новостями , которые были интересны лишь нам, завязывались знакомства, пока еще слишком наивные молодые люди случайно узнавали нечто, скрытое до поры эпохи гласности, пропивались
стипендии и чужие деньги, обменивались дисками и музыкальными познаниями. Это место значило больше, чем английский паб. Сюда приходили студенты со всей Москвы,но больше всего было студентов из близлежащих вузов – из ВГИКА, Финансового и Педагогического институтов.
Почему-то запомнился один рыжий парень, имени которого я не помню, который появлялся там с отменной регулярностью. По крайней мере он там уже был каждый м раз, когда я тоже оказывался там. Все знакомые и я сам считали его студентом. Но однажды случайно выяснилось, что основное время он проводил у фонтана «Дружба народов», где зарабатывал на пивбар и на многое другое, фотографируя приезжих. Судя по всему. Деньги были очень неплохие, ведь с фотографиями возьни в те времена было много».
Сергей остановился. Про Выставку можно было бы написать гораздо больше – там было далеко не только пиво, там хватало всего и, причем, с самого детства. Это же был целый мир, в котором каждый возраст мог найти свое место, свою точку притяжения. Он решил добавить к написанному еще некоторые детали из своих воспоминаний. Особо остановился на положительном эффекте лодочных прогулок на дальнем пруду у скульптуры «Золотой колос» для своего юного физического развития. Нет, – подумал Сергей – надо остановиться, надо, чтобы объем текста на каждую букву был примерно равный. Развивать тему можно будет потом с учетом пожеланий заказчика». И он поставил точку.
Но вдруг ему что-то втемяшилось в голову, и он решил приписать фразу к «Яме», ему показалось стилистически верным дать ход сквозной линии, которая бы соединяла эти две маленькие статейки.
«В «Яме» я все время натыкался на одного парня, а бывал я там не так уж часто – рыжеватого на вид, который, как мне кто-то сказал, был серьезным продавцом дисков.
Не могу сказать, что был он спекулянтом, потому что спекулянтами были те, кто перепродавал товар из магазинов. Он же продавал то, что привозилось из-за бугра по разным каналам, в том числе по линии официального обмена с Гостелерадио. Один диск с модным исполнителем или группой стоил в диапазоне от 100 до 200 рублей (от одной до двух зарплат среднеоплачиваемого служащего). Он работал под заказ от владельцев, но навар должно быть был очень неплохой».