Вход не с той стороны
Шрифт:
Все было как всегда. Внизу бродили табуны разных копытных, над падалью кружились стервятники, шастали по саванне разные падальщики. Рощицы, ручьи, болотца, воздух дрожит от жары. Не то, чтобы я кого-то ждал, но люди в этом мире были, даже сравнительно недалеко. Но кто они и как здесь оказались — было неизвестно. И, по моему твердому убеждению, мы должны были быть готовы ко всему, люди могут оказаться очень даже разными. Человеческой подлости и мерзости границ нет.
Я проткнул очередную дырочку. В выкидном стропорезе немецких парашютистов-егерей образца 1941 года с обратной стороны ручки располагалось хорошее шило.
Солнце еще не поднялось,
Оп-па. На горизонте показались два «Хьюи», американских транспортных вертолета времен вьетнамской войны. Медленно увеличиваясь в размерах, они приближались. Когда до нас осталось примерно километров восемь, вертолеты сели на большом открытом участке саванны и из них выскочило несколько маленьких фигурок.
— Gеnоssin Gеrdа, gоt zu mir, — крикнул я девушке. — Бинокль захвати. И прикрой свою великолепную задницу. Быстро, все интересное пропустишь.
— Что орешь, как на майской демонстрации? Как гиены трахаются, увидел? — рядом появилась Герда с биноклем. Блузу она все-таки накинула. И больше ничего.
Я оторвался от созерцания ее тела в форменной рубашке парашютистов-егерей Люфтваффе и ткнул пальцем:
— Туда смотри.
Фигурки вытаскивали из вертолета какие-то контейнеры.
— Что делать будем? — спокойно поинтересовалась Герда. Она всегда такая спокойная. Характер нордический и все такое.
— Ничего. Наблюдать. Туда мы все равно быстро не доберемся. Да и незачем пока. Посмотрим. Зачем-то они сюда прилетели.
— Хорошо. Посидим, посмотрим.
Люди уже выгрузили ящики, и один вертолет поднялся и улетел обратно. Оставшиеся принялись быстро ставить большую палатку. Через час в саванне показалась колонна машин. Впереди шла швейцарская «Моваг Пиранья» или ее американский лицензионный аналог «LАW», броневик с автоматической пушкой. За ним несколько «Хамви» с крупнокалиберными пулеметами и тентованные грузовики М-939. Общим числом десять машин. Четыре легковых и шесть грузовиков. Полным ходом шло обустройство лагеря. Из грузовиков вытаскивали металлические сваи, вкапывали в землю и натягивали колючую проволоку. Появились еще две палатки и даже два биотуалета. Насколько мне было видно, работали люди африканской расы. Руководили и охраняли европейцы. Бинокль был хороший, да и находился я на возвышенности, так что все было отчётливо видно. Меня же, как я надеялся, увидеть никакой возможности не было. На всякий случай я прилег за камень, торчала только голова. Ничего особенного не происходило, просто быстро строили капитальный лагерь.
— Ты сиди и смотри, потом мне расскажешь. А я еще пару часиков позагораю, — не выдержала Герда и удалилась.
— Коптильню посмотри, — сказал я ей вслед. Там начинали коптиться два козьих окорока, по моему новому рецепту.
В лагере
— Что вытаращил глаза, дурак? Ты же на службе, — сунула мне тарелку и ушла, бормоча про неблагодарных русских. Вот такая она есть, Гертруда Мартинсен.
Оба вертолета улетели. Нарисовались контуры лагеря: почти идеальный квадрат размером пятьдесят на пятьдесят, с вышками по углам. Третья часть квадрата отгорожена колючкой, в ней поставили армейскую палатку, человек на десять. В большей части четыре палатки. Две очень хорошие, даже с кондиционерами. Третья и четвертая поменьше, одна из них, по-видимому, кухня. Под навесом расположились небольшая цистерна, генератор и палатка-душевая с баком.
— Богатые буратины… Где же вы здесь все это добро взяли? Может, сюда какой-нибудь склад провалился… вместе с вами? А может, вы можете туда-сюда, как на метро, в этот мир шастать… — сказал я сам себе, и у меня аж зубы защемило от любопытства. Захотелось рвануть к этим ребятам и спросить. Действительно, вырисовывалась интересная картина: экипировка явно не с бору по сосенке, все единообразно, что само по себе говорит об организации. Техника, топливо. Откуда? И все образцы земные, то есть не самоделки.
— Что новенького? — подкралась Герда. Ее сиятельство гневаться уже перестали и притащили мне кружку кофе. Уселась рядом и тоже уставилась в бинокль.
— Это частная военная компания. Мне так кажется. Не военные, — заявила она, немного понаблюдав. — У военных все по-другому. Очень отличается. И загон для рабов или пленных.
— Поясни, — потребовал я.
— У военных дисциплина, муштра и единоначалие. И полевые лагеря они строят по определенному образцу. Не так. А загон отделен от остального лагеря колючкой и спиралью Бруно. Задай себе вопрос — зачем? Если загон для дичи, то зачем там палатка?
— Напрашивается вопрос: зачем в такой пустынной местности лагерь для военнопленных или рабов? И откуда они здесь возьмутся? Неэкономично вертолетами возить. Значит…
— Значит, здесь будет происходить то, что окупит перевозку, — закончила за меня Герда, при этом, как бы случайно ее рука оказалась у меня на плече. — И я думаю, совсем плохие вещи будут здесь происходить, раз этих занесло так далеко от населенной местности. Ты заметил, к горам летел транспортный самолет? Вчера я его тоже видела. Не вертолеты, что гораздо экономичней, а самолеты. Значит расстояние для вертолетов слишком большое.
— А чего не сказала про самолет? — спросил я и обратил внимание, что ее рука переместилась ближе к шее.
— Ты занят был. К тому же это уже не сильно важная новость, — Герда стала поигрывать мочкой моего уха. — Хочешь, я обед приготовлю?
— Да… то есть нет. Я сам. Вот прямо сейчас пойду и приготовлю. А ты посмотри.
Я поспешил смыться. Я понял. Герда решила сдаться, но я-то — нет. Терпел сколько, потерплю до вечера. Надо бежать, а то все случится прямо здесь. Герда проводила меня улыбкой, очень при этом ехидной. Но я ее не видел.