Входящая во Мглу
Шрифт:
— Закройте глаза. Оттолкните Мглу и вернитесь обратно.
Я повиновалась. Когда снова открыла глаза, Мара сияла.
— Великолепно!
Альберт все еще врастал в стол. Я содрогнулась.
— Он меня смущает.
— Да?
— Выглядит так, словно ему отрезали ноги по колено и он культями стоит на столе. Вы не видите?
— Нет. Для меня он менее вещественен. Догадываюсь, что вы видите его лучше всех. Когда вы в хорошем контакте с Мглой, призраки и другие существа для вас совершенно реальны. Вы видите их одновременно там и здесь. Два частичных образа накладываются. Чем дальше вы
Я немного устала, и у меня кружилась голова, тем не менее, я попробовала. Пока скользила ближе к знакомой холодной тошноте Мглы, Альберт становился все более и более реальным. Черты лица и детали одежды проявлялись с сюрреалистичной ясностью, а голодная облачная пелена вокруг него росла. Я съежилась. Зал Дэнзигеров сместился и растаял в бледных мазках золота и полыни, в густой, пустынно-холодной дымке. Острый запах алкоголя и тлена расцвел в воздухе.
Я услышала далекий голос Мары:
— Вы провалились. Теперь лучше вернуться назад.
Альберт пошевелился, и я резко повернулась к нему лицом. Голова закружилась от движения в бесцельном колыхании Мглы. Я взмахнула рукой, пытаясь удержать равновесие. Я не помнила, как встала. Пальцы ткнулись в Альберта, потрясение взвилось по руке, разразилось в голове звоном и вонью химикатов. Я отдернула ладонь и в ужасе прижала ее к груди.
Альберт моргнул, глядя на свою руку, потом озадаченно нахмурился и посмотрел на меня. Произнес что-то одними губами, похлопал туман перед собой. Я больше не слышала Мару, я уставилась на Альберта широко раскрытыми глазами, боясь моргнуть.
Он сказал: «Садись». Он повторял это снова и снова, пока я уловила легчайший звук в реве своего страха. Я села. Альберт жестом приказал мне успокоиться и закрыть глаза. Холодный заряд пронзил плечо. Желудок перевернулся.
Но теперь я слышала Мару очень издалека.
— Просто дышите и не волнуйтесь. Оттолкните Мглу. Просто дышите…
Ее голос все креп, тошнотворный озноб и запах отдалялись. Затем легкий толчок… Мне показалось, что я лечу на диван с потолка, и я рванулась вперед, задыхаясь, распахивая глаза.
Мара выглядела обеспокоенной, волосы ее растрепались, а лицо побледнело.
— Тяжеловато на сей раз. Вы в порядке?
Я проглотила комок, застрявший в горле, и прохрипела:
— Да. — Опять сглотнула. — Вроде.
— У вас перепуганный вид.
Я встряхнулась.
— Все нормально. — Встала и посмотрела на часы. — Но мне пора.
Мара проницательно взглянула на меня.
— Не подгоняйте себя. И пожалуйста, будьте осторожны. Теперь вы знаете, как входить туда и возвращаться, но вам пока не хватает силы и уверенности. Нужны тренировки.
Я кивнула и пошла к двери.
— Знаю. Доверьтесь мне. Я не буду сигать с обрыва во Мглу, если сумею удержаться.
Кожа покрылась мурашками, я избегала смотреть на Альберта. Мара пошла следом и нагнала меня у двери. Серьезно и настойчиво уставилась прямо в глаза.
— Постарайтесь. Грузовики не знают жалости.
Я выдавила улыбку и пообещала быть внимательней, потом, ругая себя, заспешила прочь.
Погружение во Мглу вызывало у меня панику, какой я не испытывала со школы.
Я появилась на складе Ингстрома уже после начала аукциона. Майкл улыбнулся мне и помахал рукой, не отрываясь от регистрации новых клиентов. Я пошла на усиленный микрофоном голос Уилла, с облегчением чувствуя запах обычной пыли и земли.
Уилл рассыпался в похвалах, и таблички участников мелькали в воздухе. Он знал, как управлять толпой. Во мгновение ока Уилл закрыл набор деревянных картотек за семьсот долларов. День еще только начался, а толпа уже заразилась аукционной лихорадкой.
Покупатели, как обычно, состояли из владельцев магазинов и одержимых аукционами. Но у дальней стенки в меланхоличной пассивности сгрудилась кучка мужчин и женщин с пустыми лицами. Я решила, что это бывшие работники Ингстрома собрались посмотреть, как стервятники дерутся за останки их благополучия. Покупатели напирали, не обращая на них внимания, лихорадочно ожидая появления выбранных лотов.
Объявили коробку, полную стеклянных безделушек, и из-за нее разгорелась нешуточная война между стройной блондинкой и коротеньким толстяком с плохо пересаженными волосами. Они были знакомы мне по прошлым аукционам, но имена я забыла. Соперничающие торговцы антиквариатом. Блондинка, припомнила я, не нравилась многим своим коллегам из-за резкой манеры ведения дел. Интересно, мужчина хочет просто взвинтить цену? На охотника за стеклянным антиквариатом он что-то не похож.
Цена поднялась до абсурдной высоты, когда блондинка засомневалась. Уилл спросил, не надбавит ли кто-нибудь еще десять долларов. Оба покупателя огляделись. Мужчина скорчил гримасу. Уилл слегка наклонился к микрофону и прочесал взглядом толпу.
— Старинные палубные призмы в отличном состоянии. Высоко ценятся на сегодняшнем рынке, — заявил он, останавливая взгляд на женщине. — Последний шанс. Кто-то предложит больше?
Кусая губу, женщина вскинула табличку. Уилл опустил молоток так стремительно, что казалось, будто рухнуло здание, хотя ни у кого не было шанса пожалеть бедняжку и в последнюю минуту вступить в торги. Лот закрылся, по залу прокатились вздохи и ропот. Уилл перешел к следующему. Я видела, как хмурится женщина, начиная понимать, что ее надули. Она развернулась и пошла к двери, распихивая толпу.
Через дюжину лотов Уилл объявил сорокапятиминутный перерыв на обед. Я последовала за ним в глубину склада и нагнала у регистрационного стола в кучке угрюмых мужчин и женщин. Уилл посмотрел на меня сверху вниз и просиял.
— Привет! Рад снова тебя видеть.
Он приобнял несчастного вида женщину лет шестидесяти с небольшим и подтолкнул ко мне.
— Это Энн Ингстром — старшая миссис Ингстром. Миссис Ингстром, это мисс Блейн, детектив, о которой я говорил вам сегодня утром.
Добротный темно-синий шерстяной костюм висел на Энн Ингстром так, словно она потеряла десять килограммов за одну ночь. Миссис Ингстром посмотрела на меня водянистыми глазами и промолчала. Я протянула руку, и она сдержанно, резко пожала ее. Ее ладонь была словно из хорошей наждачной бумаги.