Входящая во Мглу
Шрифт:
— Мертвая женщина? Ты мертвая женщина? Видишь их?
Он взмахнул перед моим лицом растопыренными пальцами и потребовал:
— Глянь! Видишь? А? Видишь?
Я вывернулась, оттолкнув мужика. Его тряпки были теплыми и ворсистыми, рука проваливалась сквозь них. Он подался назад, я отскочила на пару шагов.
Тряхнула головой, избавляясь от запаха, сказала:
— По-моему, вам лучше уйти.
Он неуверенно сделал еще один шаг назад, бормоча:
— Нет? Не видишь? Нет?
Захныкал, сбитый с толку. Я агрессивно замахнулась, пошла на него, сверкая злобным взглядом
Он взвизгнул, развернулся и припустил в аллею, скользнул в рваный туман, который вздыбился и засосал его. Я выдохнула и поспешила на автобус, успокаивая дрожь.
Я стильно опоздала на пять минут. Ненавижу быть стильной.
Колин Шедли выбрала кафе с претензиями на клуб, отделанное вишневым деревом и темно-зеленой кожей. Среди больших кресел и блестящих низких столиков шептались группки мужчин и женщин в деловых костюмах.
Я нашла взглядом одинокую женщину в дальнем правом углу и направилась к ней. Женщина бесцельно листала «Вайн спектейтор» и не обращала никакого внимания на чашку кофе. Ее волосы песочного оттенка были уложены в аккуратное каре до подбородка и слегка завивались на концах. Черное шелковое платье в стиле Одри Хэпберн смотрелось на ней как доспехи. Гладкий кожаный портфель прислонился к ножке стула.
Я подошла.
— Миссис Шедли?
Она подняла голову. У нее были фиолетовые глаза.
— Вы мисс Блейн. Присаживайтесь. И зовите меня Колин.
Миссис Шедли жестом указала на стул рядом, пристально глядя на меня. Наверное, собиралась оценить, как грациозно я перейду в положение сидя.
— Вы не совсем то, что я ожидала, но Нэн очень вас рекомендовала.
Нанетт Гроувер чужда сентиментальности. За все два года, в течение которых я оказывала ей юридические услуги, лучшее, что мне довелось услышать: «Хорошо». Интересно, что она говорит обо мне.
Колин продолжила:
— Почему у вас подбит глаз?
— Возникли проблемы в теперь уже закрытом деле. Могу посоветовать более опрятного детектива, если вас смущает мой вид.
Признаю, прозвучало жестковато. Миссис Шедли улыбнулась.
— Не нужно.
Потом сделала знак поверх моей головы. Я вынула из сумки блокнот и ручку.
— Давайте я кратко повторю, что вы рассказали по телефону. Ваш сын Камерон — студент Вашингтонского университета. Недавно он пропал, явно не посещает занятия и не оплачивает счета, хотя, судя по данным банка, регулярно снимает деньги с карточки в Сиэтле. Вы заявили о пропаже сына в полицию Сиэтла, но не ждете от нее удовлетворительных результатов.
Она кивнула.
— Очень лаконично. У нас есть совместный счет, на который я каждые две недели кладу деньги на покрытие его расходов. Я ничего не подозревала, пока не позвонил хозяин квартиры, которую снимает сын. Камерон не заплатил свою часть ренты за месяц, и, поскольку по договору аренды консигнант я, хозяин связался со мной. Я позвонила соседу Камерона по квартире, мальчик сказал, что не видел Камерона больше полутора месяцев. Еще он добавил, что в последний раз, когда они виделись, Кэм болел. Насколько я помню,
Ее рассказ прервал официант, принесший ранее заказанный кофе.
— По словам Ричарда — соседа по квартире, — Камерон оставил почти все вещи в комнате, не похоже, что он собирался долго отсутствовать. Я не подъехала лично поговорить с Ричардом, хотя, наверное, следовало. Мне просто казалось, что Кэм, наконец, поймал удачу за хвост и объявится в любой момент. Потом я получила свежий баланс банка. Ни по каким счетам чеки не выписывались, все операции — снятие наличных в банкоматах Сиэтла.
— Раньше он так делал? — спросила я.
— Нет. Кэм выписывает чеки буквально на все — счета, продукты, одежда, — наличные тратит только на развлечения.
— Совместный счет с ребенком старше четырнадцати-пятнадцати лет встречается нечасто.
Колин отмахнулась:
— Мы открыли его давным-давно. Когда умер мой муж, создали крупный траст для Камерона, вступающий в силу после окончания колледжа. Я попечитель по этому трасту, мне было легче открыть совместный счет, чтобы переводить туда его стипендию и деньги на расходы, чем мучиться с индивидуальным. Когда Кэм подрос, он решил оставить все как есть. Я всегда хранила записи по счету для налоговой отчетности.
Она нахмурилась, маска из дорогого макияжа сморщилась, будто толстая бумага.
— Но теперь он, похоже, бросил учебу. Как попечитель траста я обязана выяснить, действительно он собирается уйти из колледжа и отказаться от денег или только пропускает четверть, что означает лишь приостановку выплат. Ну а как мать я, конечно, хочу знать, что с ним. Это… на него не похоже.
Я отпила кофе, набираясь храбрости для невежливого вопроса.
— Какую сумму вы подразумеваете под трастом?
Колин не моргнула.
— Около двух миллионов долларов.
— Неплохо.
Она пожала плечами.
— Мы с Даниэлем хотели быть уверены, что дети не пропадут, случись с нами несчастье.
— Какова теперь судьба траста?
— Если Камерон вернется и закончит учебу, он получит установленный процент от траста, чтобы устроиться после выпуска; остаток разделят между несколькими другими людьми и благотворительными организациями. Если Кэм не вернется в колледж, ему ничего не достанется, поделят весь траст.
— Между кем?
— Ну, мной, нашей дочерью Сарой, старым деловым партнером Даниэля, двумя братьями Дэна и несколькими благотворительными организациями.
Колин неловко поерзала и прикусила губу изнутри. Я только кивнула и сделала пометку в блокноте.
— Вернемся к балансу банка, — предложила я. — Вы знаете время, даты или места снятия денег, суммы?
Она удивленно взглянула на меня.
— Я забыла принести с собой баланс.
Колин не походила на рассеянного человека. Бьюсь об заклад, она президент или казначей пары-тройки благотворительных фондов города. Подергивание губ и тень внезапно проявившихся мелких морщинок намекали на непривычную тревогу, которую она подавила не менее быстро, чем я ее заметила.