Виа Долороза
Шрифт:
– Мистер Бельцин, если мы не собираемся идти, мне нужно хотя бы предупредить об этом мистера Стауфорта, – почти со слезами в голосе произнесла она.
– Ну, хорошо, идёмте! – вдруг согласился Бельцин.
Они вошли в Белый дом и прошли в большой кабинет с высокими окнами до самого пола. Вскоре в просторный кабинет вошел генерал Стауфорт, и только потом, минут через десять обмена с председателем Конгресса вежливыми любезностями в широкой приемной появился сам президент. Их встреча с Бельциным продолжалась всего несколько минут. Но эти несколько минут Бельцин вел себя безукоризненно! Так политкорректно и тактично, что у американского лидера даже сложилось
"А в сущности он похоже славный малый!" – облегченно подумал он и с удовольствием пожал на прощание ему руку.
Но, когда он ушёл, генерал Стауфорт успел задать только один вопрос:
– Каковы цели вашего приезда в Америку, мистер Бельцин?
И тут на бедного Стауфорта обрушилась лавина бельцинского красноречия. Сначала Бельцин сказал, что ему интересно познакомиться с опытом самого демократичного государства в мире, затем заговорил о возможности российско-американского сотрудничества, потом изложил свои мысли о конвертируемости рубля, о реформе цен и даже о совместном полёте на Марс… Монолог его продолжался почти час, так, что под конец Стауфорд уже с трудом скрывал зевоту… Ситуацию спас госсекретарь Мейер, который незадачливо вошел в это время в кабинет, – Бельцин тут же переключился на него…
Выходя через полчаса из Белого дома, Бельцин радостно заявил окружившим его журналистам, что изложил президенту, госсекретарю и председателю Конгресса концепцию России по выходу из кризиса, состоящую из десяти пунктов.
"Ну и ловкач!" – глядя на него, восхищенно подумал Стаутфорт. – "Перед этим пройдохой, пожалуй, побледнеют многие персонажи Марка Твена!"
Но счастливый Бельцин уже чувствовал себя триумфатором… Основная цель визита была достигнута! Он ощущал себя, как предводитель гуннов, покоривший некогда неприступный и гордый Великий Рим. А дальше колесо визита вращалась для него уже как бы по инерции – события продолжали меняться, как картинки за окном экспресс-поезда, мчащегося с безумной скоростью. Позади оставались города, где Бельцин по-прежнему выступал, отвечал на вопросы и присутствовал на официальных приёмах, но всё уже шло по накатанной – визитеры втянулись в бешеной ритм и поездка для них превратилась в нечто вроде экскурсии по Дисней-Ленду, полной впечатлений, несколько утомительной, но совершенно безобидной…
Однажды, после одного из выступлений Бельцина в Сан-Франциско, Чугай, также присутствующий на встрече, услышал, как его окликнули. Он обернулся и увидел направлявшегося к нему улыбающегося Джорджа Лайарда, с которым они познакомились во время стажировки в Гарварде больше десяти лет назад.
– Джорж! Какими судьбами? – узнав старого знакомого, Чугай пожал ему руку.
– Вот… Из газет узнал, что ты приехал вместе с Бельциным в Сан-Франциско и упросил своего друга Джефри Торна организовать мне приглашение на эту встречу. Кстати, он один из устроителей сегодняшнего выступления и достаточно известный экономист…
Чугай заметил невысокого, круглолицего, лет около пятидесяти человека, подошедшего вместе с Лайардом. Чугай и Торн поздоровались, Торн при этом широко улыбнулся, показав в улыбке идеально ровные, словно с рекламы зубной пасты, зубы.
– Мистер Чугай, – произнес он вдохновенно. – Вы знаете, я вам искренне завидую! Сейчас Россия переживает исторический период… Вы уходите от исчерпавшей себя плановой экономики и идёте к нормальным условиям рынка… И вы при этом фактически находитесь у руля этого процесса…
Чугай после столь высокопарного приветствия слегка наклонил голову, показывая, что благодарит за комплимент.
– Дело в том, мистер Торн, – осторожно ответил он, – что мы слишком завязли в том, что мы привыкли называть экономикой… У нас там такие структурные перекосы, что их не так то просто выправить в короткое время… А времени у нас, к сожалению и нет…
Тут Торн заметил, что Чугай искоса посматривает на начальника службы безопасности российского президента Кожухова, замершего в дверях, который выразительно постукивал пальцем по своим наручным часам.
– Извините, что задержал вас, – произнес он извиняющимся тоном. – Мистер Чугай, я предлагаю как-нибудь встретится в более непринужденной обстановке… Скажите, вы собираетесь на экономический форум в Швейцарию? Нет? Тогда я обязательно постараюсь устроить вам приглашение! Очень, очень рад был с вами познакомиться, мистер Чугай! Очень…
Они наскоро попрощались и Чугай поспешил за российской делегацией. Когда Чугай догнал Кожухова, тот поинтересовался:
– Это кто?
– Известный экономист Джефри Торн, советник Международного Валютного Фонда… Входит в сотню ведущих экономистов мира… Я знаком с его трудами по монетарной политике…
Кожухов осклабился довольно:
– Значит и в экономических кругах к нам интерес проявился! Признали, признали, сукины дети! Это надо отметить, Тимур! Но… – добавил он после некоторой паузы негромко, с озабоченностью. – Только хорошо бы без шефа… А то, знаешь, ему, кажется, уже пора остановиться…
Вечером российская делегация возвращалась из Сан-Франциско в Бостон. На взлётном поле их встречал ряд высокопоставленных должностных лиц и представители Гарвардского университета. Когда самолёт приземлился, Бельцин спустился с трапа, но вместо того, чтобы поприветствовать ожидавшую его делегацию, он прошел к хвосту самолёта, повернулся спиной к встречающим и стал мочится на задние колеса авиетки.
Чугай, Зыкарев и начальник службы безопасности Кожухов словно невзначай образовали перед самолетом живой щит, стараясь заслонить собой патрона от глаз встречающих.
– Что он там делает? – спросила молодая дама у стоящего рядом с ней Джека Андерсона. Тот в ответ только молча пожал плечами.
Закончив опорожняться, Бельцин как ни в чём не бывало, застегнул ширинку, подошёл к встречающим и, не сказав ни слова, невозмутимо пожал должностным лицам руки и, получив из рук молодой женщины, букет сел в поджидавший его лимузин и отбыл в отель.
Большую часть ночи он как обычно отмечал своё покорение Америки… В качестве расслабляющего шло полюбившееся ему виски "Джек Дэниел". Вместе с ним праздновали победу Кожухов и Чугай. Отказаться было практически невозможно, – каждый из них понимал, что отказ чреват отлучением от тела… В четвёртом часу Чугай посмотрел на Кожухова и тихо произнёс:
– Александр Васильевич… Утром в семь тридцать у шефа лекция в Гарвардском университете… Ему надо бы выспаться…
– Попробую, – Кожухов с сомнением посмотрел на разомлевшего, но отнюдь не сонного Бельцина. Чугай закрыл глаза, откинулся на спинку и сделал вид, что заснул…