Вице-император. Лорис-Меликов
Шрифт:
На протяжении всего 1854 года война на Кавказском театре действий представляла собой взаимные неглубокие вторжения за пределы государственных границ с переменным успехом, пока в июле турки с 60-тысячной армией во главе с муширом Мустафой-Зарифом-пашой не открыли наступления на Александрополь и не были разгромлены нашим 18-тысячным корпусом Бебутова под селением Кюркж-Дара. Не помогли ни втрое численное преимущество, ни английские советники, ни иные офицеры союзных армий. Охотники особо отличились под Кюрюк-Дара своими дерзкими атаками впереди авангарда. Они врывались во вражеский лагерь с ревом и свистом, сеяли панику, турки не успевали прийти в себя, а тут подходили регулярные полки и методично довершали начатое дело. Охотники тем временем
После блистательной победы 24 июля турецкая армия, противостоящая корпусу Бебутова, потеряла всякую способность вести серьезные наступательные действия. Но наших проблем даже на Кавказе это не решало. Россия все глубже втягивалась в бои на разных направлениях – на Дунае, в Крыму, на Балтийском море и даже на Камчатке, и все меньше победных реляций получал Главный штаб в Петербурге. Одно дело воевать с Османской империей, столь же отсталой и насквозь прогнившей, как и сама Российская империя в облезлой позолоте николаевского величия, другое – со всем миром, давно расставшимся с крепостным правом, миром свободным, богатым, просвещенным и цивилизованным.
Корпус Бебутова удерживал относительное равновесие на границе, и ясно было, что долго такое положение длиться не может: рано или поздно противник соберет силы, и что тогда? Ждать помощи из России нечего, надо обходиться своими средствами. Весной 1854 года, когда просьба почтенного в годах и еще глубже от горьких дум состарившегося князя Воронцова об отпуске была, наконец, удовлетворена, на время его отсутствия командовал Кавказской армией генерал Реад – воин храбрый и достойный, но не стратег. Да и положение его – временно исправляющего должность – было непрочным, что никак не придавало ему решительности. Он так и не прислал в помощь Бебутову перед сражением у Баш-Кадыкляра Рязанский полк, стоявший в Тифлисе, зато завалил Главный штаб депешами о необходимости прислать подкрепления. А откуда их взять? Нет, здесь нужна личность, полководец. В декабре 1854 года Главнокомандующим Кавказской армией и наместником его императорского величества на Кавказе назначен был генерал от инфантерии генерал-адъютант Николай Николаевич Муравьев.
Муравьева в императорской семье не любили. Старший брат его Александр после известных событий в декабре 1825 года был под следствием, которое обнаружило его активное участие в заговоре, и хотя года за два до выступления на Сенатской площади он от этих революционерских игрищ отошел, к сибирской ссылке его приговорили. Правда, года через два он получил прощение и даже стал гражданским губернатором в далеком Архангельске, но крепкой веры ему не было. Николай же Николаевич, начавший военную карьеру еще перед Отечественной войной 1812 года, в 30-е годы, служа на Кавказе, угодил в опалу за потворство декабристам и вынужден был сам уйти в отставку на добрых двенадцать лет – пока царь не призвал его в Венгерский поход 1849 года [24] .
24
Венгерский поход. — В 1849 г. Николай I оказал военную помощь Австрии в борьбе с революционной Венгрией, которая в 1848 г. восстала против австрийского владычества. Русской армией командовал И. Ф. Паскевич.
Человек старинного воспитания и глубоких традиций чести, характером Николай Николаевич был крут. Кавказ, обвыкшийся с сибаритскими манерами изнеженного Воронцова, долго поеживался от твердой руки нового наместника, с первых же дней своего правления в Тифлисе начавшего наводить порядки в армии и в гражданском управлении. Но шла война, обстоятельства складывались не в нашу пользу, и все недовольства крутым начальником были до поры до времени подавлены тяжким вздохом про себя. Первым делом генерал Муравьев запретил отвлекать армию на хозяйственные работы, к великой скорби кавказских генералов
Армейского подкрепления царь Муравьеву не дал, но в Тифлис Николай Николаевич явился не с пустыми руками. Он привез из Петербурга содержавшегося в русском плену второго сына Шамиля – Джемальэтдина. Собственно, пленом жизнь Джемальэтдина в России назвать трудно. Еще ребенком выкраденный из дому лихим наездником Арташаковым, он помещен был в Павловский кадетский корпус, откуда выпущен был в гвардейский полк и на Кавказ вернулся в чине поручика русской службы.
Возвращение Джемальэтдина отцу сопровождалось одним непременным условием, которое коварный Шамиль, надо отдать ему должное, выполнил добросовестно. На время войны с Турцией с мюридами было заключено перемирие. Тем же из них, кто без драки и дня не мыслил, предлагалось вступить в охотники Кавказской армии на южной границе.
18 февраля 1855 года, в самый разгар войны, умер император Николай I. До Кавказа донеслись слухи, будто бы царь покончил с собой. Нет, умер он все же своей смертью, и смертью ужасной – в полном сознании. Мало кому в русской истории доводилось умирать, видя, что вся твоя жизнь, которой ты гордился не только перед подданными своими, но и перед всем миром, пошла прахом. Порядок шит был гнилыми нитками лжи, и вся Россия – не великое государство, как ты самодовольно полагал, а грандиозная потемкинская деревня с пышными декорациями, облезшими от первой же грозы. Штыки, на которых держалась мощь государства, вмиг проржавели и осыпались. Россия со своим крепостным правом отстала от Европы навсегда, и куда ей воевать со всем миром, подвозящим войска по железной дороге и морем на пароходах, со своими парусниками и конной тягой на русском бездорожье.
По свидетельству Тимашева, будущего министра внутренних дел, это Николай произнес легендарную фразу о том, что лучше отменить крепостное право сверху, чем дожидаться, когда его снесут снизу. Наследник же в ту пору и не помышлял о подобной мере и всегда придерживался самых крайних установлений, ибо так было угодно отцу.
Теперь же на плечи Александра пала обязанность завершать войну, заведомо проигранную, что-то предпринимать, а что именно – решительно никто не знает. Отец и порядок, им заведенный, казались ему вечными и незыблемыми. Александр так давно был провозглашен наследником престола и так свыкся с этим своим положением, а отец, в общем-то, так был здоров и крепок, он и до старости не дожил – что за возраст для мужчины 58 лет? – что превращение в царя виделось ему где-то там, далеко впереди, за морями, за горами, за зелеными долами. Власть обрушилась внезапно и неумолимо.
После смерти Николая Павловича казалось, что вся империя трещит по швам. Ложь разоблачилась, а правды никто не видел и не знал, где ее искать. Но сейчас даже и не до правды. Со всех сторон теснят враги, из последних сил, но надо отбиваться. В этом смысле выбор Муравьева для управления на Кавказе, сделанный еще покойным императором, был удачен. Там и нужен был в ту минуту человек безупречно честный, решительный и твердый.
К весне 1855 года Кавказская армия уже представляла собой достаточно боеспособную силу, и можно было вести наступательные действия в пределах Турции. 13 мая главнокомандующий прибыл в Александрополь.
Въезд его в приграничную крепость был торжествен. По пути следования генерала выстроились регулярные войска и пестрое ополчение. Особенно живописно выглядели курды в зеленых шалевых чалмах и красных шелковых кафтанах, вышитых золотом. На концах длинных камышовых пик развевались черные перья каких-то диковинных птиц.
Здесь, среди свиты отъезжающего в Тифлис генерала Бебутова, и был ему представлен офицер по особым поручениям командующего корпусом полковник Михаил Тариелович Лорис-Меликов.