Вид на битву с высоты
Шрифт:
– Наверное, чуть больше. Но воздушного шара мне для вас не найти.
– Допустим, я окажусь снаружи. Я смогу открыть дверь?
– Снаружи – сможете.
– А как мне ее отыскать?
– Вам не добраться до балкона.
– Это мои проблемы, граф. Допустим, я оказался там...
– Снаружи... вам покажется, что вы попали на большой старый стадион. Балкон – правительственная ложа, вынесенная над футбольным полем. А сзади – коридоры, лестницы, туалеты, служебные помещения... Все как обычно.
– Дальше!
–
– У вас хорошая память, граф.
– Не жалуюсь. Но как вы собираетесь туда попасть?
– Увидите. Я не буду ничего от вас скрывать. Но прошу вас, не удивляйтесь и не пугайтесь.
– Меня трудно напугать.
– У каждого свои представления о путешествиях. Я смогу попасть на балкон.
Он полез за пазуху, вытащил оттуда сложенную, расшитую позументами каскетку наподобие бейсбольной, с необычным гербом впереди.
– Это вам может пригодиться снаружи, – сказал он. – Такие носят служители.
– Спасибо. – Я надел головной убор, он был чуть мал.
– И главное, – попросил он, – если попадетесь, не говорите о моем участии в этой авантюре. Мне хочется еще немного пожить.
– Они обычно пытают или сразу расстреливают?
– Когда как, – обреченно сказал Шейн, который решил, что я его обязательно выдам. Непроизвольно его рука, рука разведчика, который не любит оставлять нежелательных свидетелей, потянулась к рукоятке кинжала, заткнутого за пояс.
– Не беспокойтесь, граф, – сказал я, – постараюсь вас не подводить, а если вам захочется сейчас воткнуть мне ножик в спину, вы этим ничего не добьетесь. Останетесь один, и вас, по вашим же словам, завтра уберут.
– Вы заблуждаетесь, – ответил граф, – я не собирался причинить вам вред.
– Тогда – счастливо оставаться! Ждите меня у двери через полчаса!
Я отошел на несколько шагов, прикинув, что стены изгибаются внутрь. Мне надо будет лететь под углом, как круто поднимающийся реактивный истребитель.
А вдруг не получится? Я в этом мире толком еще не летал. И слишком мало использовал свои способности. Калерия обещала, что мной займется главный психолог института Мирский, но Мирский постоянно был занят на симпозиумах, а я – на заданиях. Так мы и не совпали.
Я представил, как поднимаюсь над этой мертвой долиной.
– Что вы делаете! – ахнул Шейн. И я понял, что он не притворяется. Он в самом деле был поражен зрелищем человека, медленно, но уверенно воспаряющего к облакам.
Все. Получилось.
– Ждите меня, – повторил я сверху. Я понимал, что, когда говоришь с неба, твои, в общем, банальные фразы приобретают особое звучание. – Через полчаса у сухого дерева.
Я стал подниматься все быстрее. Мне хотелось достичь облаков и спрятаться в них.
С каждой секундой поле боя расширялось, и я уже мог охватить
Я видел лысинку графа Шейна. Граф как граф – позументы и страх перед пенсией. Правда, здесь пенсию дают одновременно с путевкой в крематорий.
Шейн стоял, запрокинув голову, и мне даже с высоты было видно, как удивленно сверкают его глазки, а рука дергает правый ус.
Теперь мне надо постараться не стукнуться головой о край балкона. Или правительственной трибуны.
Вокруг меня возникало молоко. Молоко сгущалось, казалось, что стало сыро. Я проходил облако. Я понимал, что облако не должно быть плотным и толстым. А над облаком должна нависать трибуна для почетных гостей.
Я быстро пронзил облака и оказался под другим небосводом, и что самое удивительное – я ждал неба голубого или по крайней мере ночного, в звездах, а увидел такое же серое небо и такие же бегущие сизые облака.
Впереди, в тумане, было видно закругление трибун гигантского стадиона, ближе висела правительственная трибуна. Это была далеко выдающаяся вперед веранда, способная разместить до сотни зрителей и накрытая сверху козырьком полотняной крыши.
Я взял курс на самый угол веранды. Даже если кто-то и стоит в центре ее, у меня больше шансов забраться туда незамеченным.
Некоторое время я висел на руках, разглядывая через барьер внутренность трибуны. Я был практически один. Лишь некто в униформе дремал на стуле у входа на веранду.
Я медленно и осторожно перебрался через перила балкона, поставил ноги внутрь и не спеша, но деловито направился к двери наружу, которую я высмотрел с самого начала.
В дверях я оглянулся.
Человек все так же сидел на табурете в том конце веранды. Ему до меня и дела не было.
На веранде стояло в ряд несколько кресел – не больше дюжины. Перед каждым был экран. Экран, пульт перед ним, стопки каких-то бумаг на столиках. Можно было представить, как сюда собираются астрономы или программисты, весело обмениваются приветствиями и начинают искать комету, зарегистрированную вчера в Лос-Аламосской обсерватории.
Все это – неправда. Это места Хозяев.
Я обратил внимание на то, что перед экранами в глубоких мисках кучками лежали мутные шарики – очевидно, локаторы – маленькие контролеры.
У меня был соблазн усесться за один из компьютеров и поглядеть, как выглядит сверху перекопанная земля маленькой войны. Но это было бы неоправданным риском. Ведь я – местный служитель, вряд ли мне положено трогать приборы.
Ладно, не будем слоном в посудной лавке, сказал я себе. Сейчас я впущу внутрь графа Шейна, мне нужен проводник по кругам ада.