Вид на битву с высоты
Шрифт:
В зале было дымно, и освещен он был несколькими цветными прожекторами, которые мельтешили, стараясь создать атмосферу непринужденного праздника.
Я вышел из зала и, подойдя к дежурной, показался ей проверяющим. Неважно каким – может, по электрической части, может, по газовой. Я спросил, как пройти в «полулюкс».
Проходить я никуда не стал, а возвратился к машине. Как я и предполагал, окна «полулюкса» выходили в сад. Два окна – третье и четвертое от дальнего конца. Информация есть, но пользы от нее пока мало.
Зато
Было без десяти десять. Стемнело, но ночью это серебряное сияние назвать было нельзя. В такую погоду в Питере выходят в два часа ночи посмотреть, как разводят мосты. Люди и предметы приобрели некий полупрозрачный вид и потеряли свой цвет – все было сиреневым и смутным.
Деятельность на гостиничном дворе давно уже прекратилась. Сторож прикрыл ворота и куда-то отошел, возможно, он ждет проказников во дворе.
Через дверь я поглядел, как вся честная компания поднималась наверх. Первым шел генерал, а дальше построением немецких псов-рыцарей, известным по нашему кинематографу как «свинья», шествовали Рустем с Александрой, а затем латники – простые ратники – Порейко и Джо с Жорой и телохранитель в черном, скрипевший ремнями на весь район.
Значит, они решили никого мне в помощь не присылать и вообще списали меня со счетов. Обидно, но удобно.
Меховск рано ложится спать или прилипает к телевизорам, чтобы лучше разбираться в мировом искусстве и политике. Если не считать золотой молодежи, которая догуливала в ресторане, постепенно переходя от рока к присядке, да случайных прохожих, улица была пуста. Теперь можно было рискнуть.
Я сделал так: дошел до магазина и резким прыжком поднялся на его крышу. С непривычки я потянул ногу, и мне пришлось минуты три корчиться за трубой от боли. Все летающие люди из фантастических романов померли бы от смеха, увидев, до чего дошла левитация в наши дни.
Не поднимая высоко головы, я перебрался на другой скат крыши. И разглядел сад. Он в самом деле относился к какому-то большому зданию – больнице или школе, нет, скорее больнице, потому что несколько окон в нем светилось.
Окна длинного крыла гостиницы выходили в этот сад. Мне не стоило труда увидеть свет в «полулюксе», где жил генерал. В обоих окнах.
К счастью, не все деревья в том саду были яблонями. Среди них встречались и более солидные создания. На ветвях одного из них – кажется, липы – я устроился, готовый, если надо, взлететь.
Я должен сказать, что летал я по обязанности, без всякого удовольствия и понимал проблему Икара, который предпочел свалиться в море, только бы не шастать между облаками.
Начало каждого полета требовало такой концентрации всей душевной и физической энергии, что начинал болеть живот и ломить в затылке. Боюсь, что, если бы мне в такой момент смерили давление, оказалось бы, что меня надо
Нет, я не птица и не создан для полета.
Рассуждая так, я устраивался поудобнее на ветке, глядя в открытое окно номера «полулюкс».
Как раз когда я еще шумел и потрескивал ветвями, Порейко подошел к окну и стал вглядываться в полутьму.
– Как бы кто не подслушал, – сказал он.
– Вы же знаете, это больничный сад. Ну кто в него ночью пойдет? – ответил Одноглазый Джо.
– Кому не надо, тот и пойдет, – ответил Порейко. Он стал закрывать занавеску, но изнутри комнаты сразу откликнулся генерал.
– Можно оставить немного свежего воздуха? – спросил он. – Как говорится, голова в холоде, ноги в тепле. Суворов.
Штору закрывать не стали.
Генерал пил кефир из квадратного пакета. Ему нравилось пить кефир.
– Не то что алкогольные напитки, – сообщил он.
– Я надеюсь, что здесь никто не услышит, – сказал Порейко. – Хотя я продолжаю думать – неплохо бы закрыть окно.
– И не думай, – воспротивился генерал.
Порейко вернулся к окну. Он смотрел вниз, словно кто-то мог подобраться к дому и подложить бомбу. Он курил, и, когда затягивался, его лицо становилось оранжевым от разгоревшегося уголька.
– Я рассчитывал на большее количество живой силы, – сказал генерал. – Моя статистика показывала другие величины.
Наверное, он был генералом по интендантству. Хотя в политику обычно уходили генералы из политорганов.
Я ощутил вечернюю тишину. И запах листвы. Где-то далеко залаяла собака. Вечер был безветренным, парным, и каждое слово, сказанное в комнате, мне было слышно, будто я сидел среди собеседников.
– В общей сложности, – ответил Порейко, отвернувшись от окна и возвратившись в комнату, – мы достигнем нужного числа. Добавим со стороны.
– Ни-ни! – возразил Рустем. Перед ним стояли в ряд несколько банок с пивом «Хейникен», он открывал их по очереди, слизывал пену и потом высасывал банку до дна. – Никакой самодеятельности. Мы мобилизуем наших людей, спецконтингент. Мне надоели объяснения. К тому же, по некоторым сведениям, к нашей деятельности проявляет интерес департамент Мясоедова.
– Это в МВД? – спросил Порейко. Теперь к окну подошла Александра.
– Ты куда? – спросил Порейко.
– Душно у вас, накурено, – сказала она.
Нас разделяла пропасть в десять метров; если бы она смотрела прямо на меня, наверняка бы углядела в листве.
Я замер, превратившись в сук. Сук был не очень убедителен, но она меня не заметила.
– В МВД, – сказал Марков и почесал убегающий подбородок, – но у нас к ним хода пока нет. Пока.
– Как же так, с вашими-то деньгами, с вашим влиянием?
– Я тоже удивлен, – сказал генерал. Он пил кефир, расплывшись на стуле, видно, спине привычней было опираться на прямую твердую доску.