Вид с холма (сборник)
Шрифт:
Вадька передохнул и продолжил (я, понятно, слушал его разинув рот):
— Спокойная жизнь не для меня, я приключения люблю. Да и погодка стояла развратная. В общем, загудели мы… Потом-то я усек — она приводила меня для показухи: в кабаках-то работала на публику, обнимала, целовала — показывала, как любит… С неделю мы с ней крутили, и всю неделю у меня трещала башка. Она, как сестра милосердия, прикладывала мокрое полотенце и смеялась: «Неужели растут рога?». Неделю я жил на износ. «Зато, — думал, — будет что вспомнить»… Так она девчоночка была ничего, вот только на физии написано: «Чего-то хочется, а чего — не знаю сама». В аквариум
Вот так Вадька и рассказывал. Теперь-то я от души посмеялся бы, а тогда ловил каждое его слово.
Но что было обидно — Вадька не умел слушать. Разговор с ним напоминал игру в одни ворота. Он только и молол о себе, своих делах и никогда не спросит: «А как ты-то?».
Зато в чем Вадька был молодец — всегда приукрашивал свои романы и выставлял девчонок в лучшем свете, не то что некоторые — разойдутся и поливают: такая, мол, сякая. В самом деле думаешь — «стерва», а потом встречаешь ее, послушаешь, и вроде он болван.
— Поначалу они все мягкие, — поучал меня Вадька, — ничего не требуют, а потом завинчивают гайки. Если хочешь узнать, какой будет девчонка — посмотри на ее мать. Вот однажды было… завал! Клевая девчонка. Как-то зазвала к себе, представила мамаше. Только вошел: «Ну-ка, молодой человек, почините-ка утюг». Уловил? Гнилые заходы. Чинил я, чинил, и вот за это время как бы пережил свою женитьбу. Смотрел на мамашу, а представлял ее. Короче, отвалил. Теперь так: ухаживаю за ними честь честью, но как начинают прищучивать, сразу соскакиваю. Завожу кобылу и — только меня и видели.
Вот так Вадька и рассуждал, так дорожил свободой, а я считал его суперменом и во всем пытался ему подражать.
Вадькин «опель» был авточудо, старая керосинка, но только на вид, а внутри агрегат — загляденье! Известное дело, немцы все делали на совесть. Участковый, помню, приказывал Вадьке:
— Убери эту развалину из проулка, весь вид портит. Загони во двор!
Зато, когда Вадька раскочегаривал свою машину, она катила как надо. А водил Вадька с некоторым шиком: мог есть, пить и… вести машину. Это ему дорого обходилось: он то и дело курочил бампера, но все равно не бросал пижонских замашек.
В те дни Вадькин «опель» не давал мне покоя. Из-за его старого драндулета с разгоряченными колесами я лишился сна. Даже хотел бросить свой химический техникум и пойти на завод, копить деньги на машину. «Хотя бы купить подержанный „Москвич“, — думал. — На худой конец — мотоцикл „Ковровец“».
Машина мне была нужна как воздух. Я знал — вместе с ней приобрету независимость и свободу, стану личностью, с которой придется считаться.
Как-то я увидел — Вадька идет с работы в новых брюках, а я заметил — если Вадька в новых брюках, у него новая любовь.
— Привет, студент! — весело бросил мне. — Припарковался к стильной девчонке. Парикмахерша. Хочешь, в воскресенье устроим мероприятие на пленэре?
Надо сказать, в те дни девчонки меня сильно волновали. Мне казалось, что ничего нет интереснее, чем ухлестывать за ними. Собственно, девчонки и машины — вот все, что я считал стоящим в жизни. Да и позднее думал так же, пока
Практики общения с девчонками у меня не было. Я их боялся. Если с какой встречался взглядом, меня прям лихорадило. А если девчонка еще и заговаривала со мной, совсем размякал. Я был уверен — их окружает какая-то красивая тайна. Теоретически Вадька меня подковал неплохо. Он совершил во мне настоящую сексуальную революцию. И вот когда он предложил двинуть за город, я подумал: «Вам-то, ясное дело, будет лафа, а я буду облизываться, глядя на ваше счастье».
— Послушай, Вадь, — сказал я. — А может, у нее есть подруга? Может, она прихватит какую-нибудь подружку. Лучше брюнетку. Но можно и блондинку.
— Узнаю, — кивнул Вадька, а на другой день объявил: — Порядок. Моя Томка сказала, ее подруга — высший класс.
В воскресенье выдалась отличная погодка. Мы с Вадькой вымыли его «опель».
— За рулем я отдыхаю, — бросил Вадька и как рванет.
Времени до свиданки было полно, но он летел как бешеный, народ так и шарахался в стороны. Не знаю, как Вадька, а я совсем не отдыхал, только и ждал, когда мы во что-нибудь врежемся. А Вадька сидит себе, напевает что-то веселенькое.
— Ты со своей девчонкой садись сзади, — говорит (говорит спокойно, внятно и ровно, в своей обычной манере), — а моя Томка сядет со мной. И не будь занудой. Развлекай ее. Немного попасемся на пленэре и всей свалкой ко мне под крышу, устроим музыкальный момент. Мой стадион для населения всегда свободен. Новая пластинка есть — усохнешь.
Мы на такой скорости подкатили к месту встречи, что проскочили его. Вадька не растерялся, тут же газанул назад и, лихо вильнув, тормознул у тротуара. Кстати, назад он водил даже лучше, чем вперед, демонстрировал некое «элегантное исполнение».
Вадька остановился, знай себе напевает веселый мотивчик, в его глазах не было и тени беспокойства. Что и говорить, он умел себя держать в руках. А я прямо весь извелся, возбужденно ерзал на сиденье, озирался по сторонам.
Вскоре показались девчонки. Вадькина Томка — темноволосая (волосы до задницы), с большими глазищами, и ее подруга — длинноногая блондинка (ноги от ушей), идет виляющей походкой. Я остолбенел. У меня прямо выступила испарина, по телу прокатился холодный озноб. Я не отрываю от нее взгляд — она впилась в меня; взгляд у нее порочный — дальше некуда. Это даже я понял, а Вадька шепнул:
— Отпад полный. Она уже в тебя втюрилась. Волокешь?
«Раз Вадька сказал, значит, так оно и есть», — думаю. У него было редкое качество — отлично разбирался в девчонках.
— Тру-ля-ля! — Томка оглушительно захохотала, и они с Вадькой так посмотрели друг на друга, что я понял — у них серьезные дела.
— Привет, Грачонок! — Вадька засунул руки в карманы брюк. Он каждой девчонке придумывал прозвище и никогда не повторялся — был неиссякаем на выдумки.
Томка и Наталья — так назвалась девчонка, которая, по словам Вадьки, сразу в меня влюбилась, — сильно отличались друг от друга. Одна — брюнетка, хохотушка, другая — блондинка, молчальница. Томка в темном платье, затянутая рюмкой, Наталья — в платье мешком и таком слепяще-белом, что без темных очков не посмотришь. Было ясно — их контраст четко продуманная штука. В общем, они обе были разные и потому особенно притягательные. Чисто внешне мне понравилась Томка, но Наталья была явно доступнее, и это мне казалось важнее.