Видессос осажден
Шрифт:
Пока мы и они находимся в пойме, это не будет иметь большого значения, потому что мы сможем перехитрить их. Хотя там, на этих холмах...
– Маниакес замолчал. "Мне придется подумать об этом".
"Всегда рад дать тебе что-нибудь, чтобы отвлечь тебя от забот", - сказал Регориос так беспечно, что Маниакес с трудом подавил желание врезать ему по лицу.
Маниакес действительно думал о том, что предложил Гориос. Чем больше он думал, тем меньше ему это нравилось. Он отправился свериться с Ипсилантесом, у которого были такие карты Земли Тысячи городов, какие смогли составить
Он указал на своего двоюродного брата. "Это твоя вина, ты знаешь. Это то, что ты получаешь за то, что усложняешь мою жизнь - нет, не мою жизнь, все наши жизни".
"Спасибо", - сказал Гориос, что было не тем ответом, которого ждал Маниакес, но и не тем, который мог бы его удивить.
Обращаясь к Ипсиланту и Иммодиосу, Маниакес сказал: "Его высочество Севастос - тот, у которого язык с шарнирами на обоих концах, - дал мне понять, что мы должны как можно быстрее добраться до холмистой местности между верховьями Тутуба и Ксеремоса". Он объяснил почему, затем продолжил: "Если я не смертельно ошибаюсь, возвращаться через Костабаш тоже не лучший маршрут".
"Тогда зачем мы это делали?" Спросил Иммодиос. "Возвращаемся через Костабаш, я имею в виду".
Маниакес постучал по двум пергаментным картам, одной новой, другой старой. "Насколько я могу судить, ответ таков: сила привычки. Вот, смотри: торговый путь в Лисаион в наши дни проходит через Костабаш. Он провел пальцем по красной закорючке чернил, обозначающей маршрут. Затем он проследил это на другой карте, старой. "Она проходила через Костабаш в течение долгого времени. Но только потому, что торговый путь проходит через Костабаш, это не значит, что мы сами должны идти этим путем ".
Он провел пальцем по другой тропинке, которая проходила далеко к востоку от города, который был южными воротами в Страну Тысячи городов. "Если мы выберем этот маршрут, то сэкономим день или два пути - и, если повезет, на другом его конце нас не будет поджидать так много врагов".
Иммодиос нахмурился. У него было лицо, созданное для хмурости, с жесткими, почти сведенными судорогой чертами. "Я не совсем понимаю всего этого, ваше величество. Да, вашим маршрутом мы быстрее доберемся до холмистой местности, что к лучшему. Но что удержит макуранцев от переброски сил из Костабаша - если они там есть - на восток, чтобы попытаться блокировать нас? Это отняло бы у нас время."
"Что помешает им сделать это?" Улыбка Маниакеса была широкой, но казалась немного неестественной, как будто он слишком старался быть Региосом. "Ты такой и есть".
"Я?" Иммодиос выглядел великолепно удивленным; неудивительно, подумал Маниакес, что его кузену было так весело в жизни.
"Ты", - сказал Автократор. "Ты собираешься взять полк, может быть, полтора полка солдат и отправиться в Костабаш так, как если бы с тобой была вся видессианская армия. Сжигайте поля по пути, разводите много костров ночью, причиняйте себе как можно больше беспокойства ". "Если ты хочешь неприятностей, тебе следует послать меня", - сказал Гориос.
"Тише", - сказал ему Маниакес. "Ты сам по себе досадная помеха; для этой
"Думаю, что да, ваше величество". Иммодиос указал на одно из имперских знамен, золотая вспышка солнца на небесно-голубом фоне, которое развевалось неподалеку. "Позволь мне получить свою справедливую долю и побольше таких, чтобы любой, кто увидит мою непокорность, подумал, что ты с ней".
"Хорошо", - сказал Маниакес, борясь с дурными предчувствиями. Он подумал, не следовало ли ему в конце концов дать Регориосу это задание. Если Иммодиос потерпит неудачу и знамена будут захвачены, Видесс окажется в затруднительном положении. И если Иммодиос решит, что ношение имперских знамен дает ему право на другие имперские притязания, Видесс будет более чем смущен: Империя столкнется с новой гражданской войной.
Но Иммодиос был прав, попросив знамена, учитывая роль, которую Автократор назначил ему играть. И если бы Маниакес сказал "нет", он вполне мог бы разжечь негодование в сердце, до тех пор свободном от этого. Дело правления никогда не было простым, и становилось все сложнее, чем пристальнее на него смотришь.
Храбрый, со знаменами, отряд Иммодиоса ускакал, намереваясь убедить макуранских пехотных командиров, что это была вся видессианская армия. Тем временем большая часть этой армии оставила свой путь к Костабашу и повернула на юг, в область Земли Тысячи Городов, которую они никогда раньше не посещали.
То, что регион был новым, не означало, что он был замечательным. Города все еще стояли на холмах, сложенных из тысячелетних обломков. Каналы все еще пересекали поля пшеницы, ячменя и бобов, а на грядках зеленел лук, салат-латук и дыни. Эти нелепые маленькие лодочки все еще курсировали по каналам. Комары и мошка все еще роились, густые, как проливной дождь.
Маниакес надеялся проскользнуть через все это практически незамеченным. Поскольку он вел армию из нескольких тысяч всадников, эта надежда, как он признался себе, если не кому-либо другому, была нереалистичной. Пройти через нетронутую местность чисто и с минимальным количеством боев, насколько это было возможно, - у него было больше шансов сделать это.
Разведчики доложили о гонцах, уносящихся на восток. Некоторых они поймали, некоторых не смогли. Те, кому удалось спастись, без сомнения, сообщили о его прибытии тем, кто был в лучшем положении, чтобы что-то предпринять по этому поводу. Он задавался вопросом, поверят ли им. Он надеялся, что нет, не тогда, когда Иммодиос демонстративно притворялся тем, кем на самом деле была его армия.
Один из его расчетов оправдался: на земле, не сильно затронутой войной, местные жители не решались открывать каналы, чтобы замедлить его продвижение. "Они бы сделали именно это, ближе к Костабашу", - сказал он Региосу.
Его двоюродный брат кивнул. "Они бы так и сделали. Мы бы тоже устроили еще несколько грабежей и разрушений. Такое ощущение, что мы путешествуем по их стране, а не ведем в ней войну".
"Мы здесь, чтобы путешествовать", - сказал Маниакес, и Гориос снова кивнул.