Видимая невидимая живопись. Книги на картинах

Щербинина Юлия Владимировна

Примечательно «литературное» происхождение сюжета этой картины. Федотова вдохновил фельетон о нравах и манерах светских хлыщей в несветской обстановке, вышедший из-под пера тогда еще совсем молодого Ивана Гончарова. В федотовском чиновнике угадывается и гоголевский Хлестаков с его вечным притворством.

Что такое франт? Франт уловил только одну, самую простую сторону умения жить: мастерски, безукоризненно одеться… Чтобы надеть сегодня привезенные только третьего дня панталоны известного цвета… он согласится два месяца дурно обедать… Отчего приезд гостя всегда производит сцену и смущение в доме некоторых из этих господ?… Боязнь и ложный стыд, чтоб не сочли хуже других, или желание показать, что они живут роскошно.

И.А.

Гончаров «Письма столичного друга к провинциальному жениху», 1848

IV

Гораздо тоньше, почти пунктирно мотив «пускания пыли в глаза» воплощен в хрестоматийном «Сватовстве майора». Отставной военный присматривает себе невесту с хорошим приданым, а зажиточный купец желает выдать дочь за дворянина. Убранство комнаты выдает стремление хозяев следовать модным светским веяниям и в то же время демонстрировать патриархальный уклад, добропорядочность, благовоспитанность. Последнее, впрочем, отнюдь не фальшиво – скорее комично в подобных обстоятельствах.

Из множества типичных для купеческого быта вещей Федотов тщательно отобрал те, что позволяли создать достоверные образы и выразить авторскую позицию. Опуская массу деталей, подробно описанных искусствоведами, обратим внимание на авторский комментарий художника: «В комнате у левого края видна часть образов с лампадками, под ними стол со священными книгами». Это Библия и Псалтирь, подчеркивающие религиозность купеческого семейства.

Интерьерными дополнениями книг служат висящие на стене портрет митрополита и литография Николо-Угрешского монастыря. В стихотворном пояснении Федотова они представлены несколько иронически: «На средине висит Высокопреосвященный митрополит; Хозяин христианскую в нем добродетель чтит. Налево – Угрешская обитель И во облацех над нею – святитель…» Улыбку зрителя вызывает и внушительных размеров таракан, тихонько подбирающийся к большой просфоре.

Павел Федотов. Сватовство майора, 1848, холст, масло

Павел Федотов. Сватовство майора (деталь)

С нарочитой набожностью заметно диссонирует внешний вид купеческой дочки, которой по случаю смотрин велели надеть декольтированное платье. Девице пришлось снять не подходящий к такому фасону нательный крестик, что вызывает у нее жгучий стыд. «Дочка в жизнь в первый раз, …Плечи выставила напоказ. Шейка чиста, Да без креста», – комментирует Федотов. Примечательно, что фигура девушки в притворной попытке бегства обращена к столику с иконами и Священным Писанием.

Из толстенного издания Библии в роскошном переплете выглядывает закладка в виде георгиевской ленты. Эту деталь толкуют по-разному. Одна из трактовок уличает купца в похвальбе перед женихом причастностью кого-то из членов купеческой семьи к войне 1812 года и вообще к военному делу. Другая версия рассматривает георгиевскую ленту-закладку как намек на желаемый переход семейства в дворянское сословие. Еще одна гипотеза относит эту деталь к прочим смысловым несоответствиям на картине: не к месту надетое бальное платье девушки, платочек в руках матери вместо требуемого светским этикетом веера, розовая с шитьем скатерть вместо белой парадной.

В «Сватовстве майора» присутствует еще одна, совсем неприметная книга – на портрете главы семейства. Купец изображен с томиком в руках, указующим

на его какую-никакую образованность. «А на правой стене хозяйский портрет В золоченую раму вдет; Хоть не его рожа, Да книжка похожа: Значит – грамотный!» – иронически поясняет Федотов.

Изображение книги на «картине в картине» иллюстрирует распространенную практику парадных портретов – с набором атрибутов жизненных успехов и достижений портретируемых. Купцы позировали живописцам в одеждах старорусского фасона, демонстрировали жалованные медали и деловые письма с сургучными печатями, выразительными жестами показывали на изображения «достойных книг». В основном это были издания религиозного и дидактического содержания.

Дмитрий Коренев. Портрет Ивана Яковлевича Кучумова, 1784, холст, масло

Алексей Крылов. Портрет Максима Михайловича Плешанова, 1854, холст, масло

Так, ростовский купец Максим Плешанов сидит перед раскрытой книгой жития святых православной церкви «Четьи-Минеи». Ярославский купец Иван Кучумов нарочитым жестом привлекает зрителя к книге, раскрытой на Посланиях к иудеям апостола Павла (XIII, 14–20). Согласно сложившейся традиции, портретисты воспроизводили цитаты духоподъемные и душеспасительные.

В иконографии купеческого портрета книга – маркер социального статуса, элемент самопрезентации заказчика и своего рода «визуальный комплимент» от художника. Кроме того, книги отражали сословную этику, представляя портретируемых как праведных христиан и ревностных служителей Отечеству. На портретах купцов-старообрядцев книга подчеркивала верность заветам «древлеправославия»; иногда ее заменяла лестовка – разновидность четок.

К сожалению, многие книги на купеческих портретах не атрибутированы, и остается лишь гадать, что за том в руках у федотовского отца семейства.

Со временем канон купеческого портрета несколько меняется: нарочитость жестов и поз сменяется установкой на сдержанность и основательность. Федотовский портрет купца с книгой не выглядит примитивно дидактическим и не служит осмеянию. Вообще «Сватовство майора» исполнено доброго юмора, это не сатирическая «комедия брака», как у Хогарта. Не правдоискательство, а бытописательство. Хогарт беспощаден, а Федотов снисходителен к своим персонажам.

Любопытно, что в авторской версии «Сватовства майора» 1852 года «литературные» детали исчезают. Портрет на стене заменяется жалованными грамотами, а место священных книг на столике занимает блюдо с фруктами. Отказ художника от этих и некоторых других предметов заметно меняет зрительское восприятие персонажей: в них появляются некие обобщенные черты, типические свойства; их образы становятся более лаконичными и однозначными. Отсутствие бытовых элементов в житейской комедии обнажает жизненную драму. Однако книгу, очень похожую на изображенную в «Сватовстве майора», мы еще встретим на другом полотне Павла Федотова…

V

При всей ироничности мировосприятия парадоксально прохладное отношение художника к Гоголю. Разве что, однажды удостоившись его одобрения, Федотов сказал кому-то из приятелей: «Приятно слушать похвалу от такого человека! Это лучше всех печатных похвал!» Из писателей-современников ему был более всего близок Лермонтов. «Боже мой, неужели человек может высказывать такие чудеса в одной строке!.. Это галерея из трудов великого мастера!.. Пушкин ничто перед этим человеком».