Видимость жизни

Олдисс Брайан Уилсон

Я, в отличие от этих двоих, обратился в слух, они же глядели друг на друга во все глаза и беседовали, друг друга не слыша.

– Мы по-разному мыслим - я хочу сказать, у нас это по-разному получается.
– Джин опустила глаза.
– Ты можешь все объяснить, ты у нас интеллектуал. Знаю, ты меня презираешь, потому что мне не хватает ума, ведь так? Ты твердил, что мы с тобой общаемся на бессловесном уровне... Даже не знаю, что еще добавить. Мне было грустно, когда ты снова улетел - обиженный, разозленный, и мне хотелось... В общем, ты сам видишь, как твоя бедная жена

пытается сгладить размолвку с помощью этого "голокапа". Я шлю его тебе с любовью, милый Крис, и с надеждой, что ты вернешься ко мне на Землю и что все у нас снова будет, как раньше. Мы действительно друг другу принадлежим, я ничего не забыла. Произнося эту тираду, она волновалась все сильнее.

– Знаю, ты не хочешь, чтобы я возвращался...
– гнул свое Майлер.
– Время не повернуть назад. Но появилась возможность к тебе обратиться, и я не смог ею пренебречь. Пятнадцать лет назад ты подарила мне "голокап", который с тех пор сопровождает меня в экспедициях. После нашего развода я поступил в космические наемники. Сейчас мы сражаемся на стороне панславян.

– Только что узнал: мы летим на Скундру, хотя и не с самыми добрыми намерениями. Вот я и решил сделать эту запись в надежде, что появится возможность ее тебе переправить. Суть самая простая: я прощаю тебе все, что, по-твоему, достойно прощения. Прошло столько лет, а ты мне по-прежнему дорога, Джин, пусть сам я для тебя - пустое место.

– Крис! Я твоя жена, твоя малышка Джин! Обращаюсь к тебе, где бы ты ни был! Знаю, у нас бывают размолвки. Когда мы вместе, я не могу тебе в этом признаться, но поверь, наш брак многое для меня значит, и я хочу его сохранить...

– Странно, что я приближаюсь в роли врага к планете, которая теперь, когда ты вышла за Гопала, стала твоим домом. Я всегда знал, что от него не дождешься добра. Как он нас разлучил... Но все равно, передай ему: я не держу на него зла. Главное, чтобы он хорошо о тебе заботился, остальное неважно.

– Шлю тебе свою любовь, куда бы тебя ни занесло. Я много о тебе думаю...

– Надеюсь, он заставил тебя обо мне забыть. Это его долг передо мной. Некогда мы с тобой были друг для друга всем. Дальнейшая моя жизнь сложилась несчастливо, как бы я ни изображал перед другими весельчака.

– Ты говорил... сам знаешь, что ты говорил, но, надеюсь, я тебе все еще не безразлична... Я тебя не только не забыла, но и попытаюсь в будущем не скрывать своих чувств. Надеюсь, теперь я смогу лучше тебя понять...

– Джин, дорогая, это Крис. Как много времени прошло! Не знаю, следует ли мне теперь с тобой заговаривать, но молчать я не в силах.

Я отвернулся. Наконец-то я все уяснил, насколько это было доступно моему пониманию. Голограммы могли общаться. Пауза в монологе одного побуждала к реплике другого. Однако сама их речь была запрограммирована задолго до этой встречи. Каждый исполнял свою роль и был не способен ни на йоту от нее отвлечься. Женщина исчерпала свои мыслишки раньше мужчины и раньше перешла к повтору уже сказанного.

"Голокап" Джин был записан примерно на пятнадцать лет раньше "голокапа"

Майлера. Ее речь относилась ко времени, когда они еще были женаты, его - была произнесена через несколько лет после развода. То была беседа вразнобой, без малейшей надежды перейти в осмысленный диалог.

Банальные умозаключения, они занимали меня совсем недолго! Их сменили соображения поважнее.

Человек Второй эры канул в небытие, унеся с собой яростные собственнические инстинкты. Не стало и благочестивых корлевалулоу. Во всяком случае, мы так считали. Нас окружали их творения, но самих корлевалулоу рядом и духу не было. Мы не могли их наблюдать, как не могли наблюдать меня Джин и Майлер, хотя посланные ими сигналы продолжали звучать. Свою роль эземпластического Ищущего первой категории я исполнил с блеском. Моими стараниями целое неизмеримо превысило части. Я обнаружил то, что моя шутливая знакомая назвала "секретом Вселенной".

Подобно голографическим образам, которые я наблюдал, человеческая раса галактического масштаба оказалась лишь проекцией. Нас сотворили корлевалулоу не как существа, наделенные свободой воли, а всего лишь как продукт размножения.

Доказательств этому не появится никогда, все останется на уровне интуиции. Но я привык доверять своей интуиции. Подобно двум образам, запертым в шести гранях, мы все скользим вперед, неуклонно утрачивая определенность. Подобно им, мы обречены продираться сквозь дебри прошлого, ибо копии лишены созидательного будущего.

В том и заключалось мое чудовищное упрощение, мой союз с окружающей Вселенной. То был момент бурного цветения, предшествующий упадку.

Нет, моя догадка - чистый абсурд! Временное затмение рассудка. Ни на чем не основанные бредни. Я ведь знал, что никакого наивысшего "секрета Вселенной" не существует. Да и вообще, предположив, что человечество - искусственное творение корлевалулоу, я обязан был задаться следующим вопросом: кто сотворил их самих? А таких вопросов лучше не задавать. Но на каждом уровне существования есть ключ к центральной загадке. Эти ключи позволяют жизненным формам взбираться по лестнице жизни или утыкаться в тупик - процветать или отмирать.

Я нашел разгадку, почему зачахнет и умрет человеческая порода. Мы обитаем не во Вселенной, а всего лишь в umwe"t.

Я покинул музей. Улетел с Нормы. Но свой корабль я направил не в сторону родного дома, а на пустую планету, где теперь намерен завершить свои дни, сознательно лишив себя общения. Пускай считают, что вместо открытия общемировой заразы я подцепил индивидуальную болезнь. Если я выйду на связь, то, боюсь, погибель, которую я ощущаю у себя внутри, начнет распространяться вовне.

И не будет предела погибели.

Ужас мой был так велик, что лишь достигнув этой голой поверхности, я вспомнил: перед уходом из музея я забыл выключить "голокапы".

Они будут вести свой бесконечный разговор, пока останется энергия. А когда она иссякнет, обе говорящие головы канут в благословенное ничто и прекратят существование. Стихнут голоса, умрут образы. Но вовеки пребудет тишина.