Видишь ты, видят и тебя

Хладная Елена Анатольевна

– Стоять!
– Бренча начищенными доспехами, дорогу нам попытался перегородить какой-то неудачник.

Почему попытался и почему неудачник? Да потому, что он выбрал для этого не ту лошадь. Мышь, глубоко ранимая душа, и плохо реагирует, когда ей в морду упирается протянутая рука чужого человека.

Горе рыцаря, спасла его реакция, и проворство с которым он избавился от части своего гардероба. Надо отметить, латная рукавица его брони из довольно таки плохой стали. Хороший сплав, Мышь так просто не сжевала бы.

– Вы, вы... это

видели?
– ошарашено произнес латник, самозабвенно разглядывая руку на предмет сохранности всех пальцев.

– Видели что?
– наивно переспросила я. Еще не хватает, если он потребует возместить ущерб.
– Что тебе от нас надо?
– Быстро меняем тему, пока он не вспомнил про права человека и всякую остальную ерунду, все время играющую против меня.

– Вы приблизились к территории Развилочного поселка, - заученным текстом отчеканил латник.

Мы так быстро добрались до цивилизации? Злясь, на Мышь и ее вечную придурь, а так же на хихикающих за спиной болванов, я даже не заметила, как грязь под ногами перешла в вытоптанную тропинку, а затем и вовсе в вымощенные камни.

Теперь понятно кто этот латник и почему он так одет - часовой.

Представитель охраняемого поселка, правда, не ахти какой. Невысокий. Рельефные доспехи местами потрескались и больше не в силах скрывать нездоровую худобу хозяина. Давно проржавевший меч, вызывает лишь жалость. Карие глаза перепугано смотрят то на хранителей, то на Мышь, так и не зная кого бояться больше. Очевидно, что связываться с нами, он не имеет ни малейшего желания, но долг подгоняет:

– Дальнейший путь верхом, запрещен.

– Что-то не так?
– Жак спрыгнул с лошади. В нем, после воспитательного процесса с покупателем Шелли, прямо таки бурлит дурная кровь, не дающая телу покоя.

– Почему вы нас задерживаете?
– Видящая не стала спускаться, удостаивая уже сникнувшего часового холодным взглядом сверху вниз.

– Я тут причем? Мне все равно, но вот новые правила, - невнятно пробурчал часовой, откровенно любуясь неприкрытыми ножками девушки, выглядывающим из-под пышной юбки.

– А подробнее?
– Дабы не отвлекать часового от мыслительного процесса, Шелли прикрыла предмет вожделения нашего нового знакомого.

– В пределах поселка запрещено передвигаться на лошадях. Наш городок не большой, но является общим звеном для множества городов. Через него проезжает немало народа.

– А причем тут запрет на лошадей?

– Народу у нас немного. У старосты с возрастом возникла мания на чистоплотность, а бегать по городу с совком и убирать последствия проезжавших мимо всадников никому не охота.

– Ясно, - смилостивилась Шелли, - но мы не оставим их просто так, у нас их уже крали.

– Да что с ними тут станется?
– обрадовался успеху часовой, видно привык уговаривать людей гораздо дольше.
– Вон пастбище виднеется, с невысоким забором по окраинам. Туда можете их спокойно запускать.

Не бойтесь, кары к ним не подойдут. Они вообще стараются обходить нас стороной.

Мы все приверженцы единого бога, даже церковь есть. Кары хоть и другой религии, но стараются лишний раз не настраивать против себя чужую веру, считая, что раз столько народу ее почитают, в ней должна быть хоть капля истины.

Ой, ли? Что-то мало в это верится. Кары откажутся от наживы, из-за слабых убеждений в том, что в будущем это может принести им кару? Скорее всего, причина совсем в ином, но вот в чем?

– Ну, давай, девочка, не бойся!
– Я слегка шлепнула Мышь по крупу, но она вовсе не спешила присоединяться к пасущемуся табуну.
– Смотри жеребец. Так, еще один и еще. Ого! Жеребец жеребцов!!
– Я не стала озвучивать по каким выпирающим внешним данным, этот конь получил столь почетную кличку. К тому же приличным девушкам вроде как вслух произносить такое не полагается.
– Иди к нему! Иди, дура, не пожалеешь!!

– Что ты там рассматриваешь?
– Валиан уже избавился от своего скакуна, и от нечего делать наблюдал за мной. Вторя мне, он присел рядом на корточки и принялся рассматривать пасущихся лошадей.

Мышь отреагировала на появление хранителя довольно дружелюбно. Она даже потянулась к нему, пытаясь обнюхать. Валиан вежливо отстранил ее морду, при этом по-хозяйски похлопав лошадь по холке.

Эх, Мышь, продажная ты душа! И за сколько кусков хлеба ты продалась? Подумаешь, он разок на тебе прокатился. Так что теперь ему можно все позволять?

Я украдкой взглянула на руки Валиана, все еще поглаживающие мою лошадь. Их, так же как и открытые для взгляда локти, сплошь покрывает сетка мелких ссадин. Ближе к запястьем несколько глубоких и криво заросших шрамов. Ладони в некрасивых мозолях от меча. Эх, Валиан, брал бы пример с Жака. У того ручки, словно у девицы на выданье. Хотя со своими габаритами, хранителю Шелли вряд ли часто приходится прибегать к оружию.

– Когда ты на меня так оценивающе смотришь мне не по себе.
– Валиан наконец оставив Мышь в покое, развернулся ко мне.
– Тебя тоже погладить?

– Нет, спасибо. Обойдусь.
– Спалилась. Я быстро отвернулась в другую сторону.

– Я это не всем предлагаю.
– У Валиана весеннее обострение? Это вдвойне странно, хотя бы потому, что уже почти зима.

– А я не всем отказываю.

– Это я уже понял.
– Мне того кара будут всю жизнь помнить?! Мы с ним даже ничего и не делали!

– Ты не в моем вкусе.

– Да что ты говоришь! Помнишь, вы с Шелли переодевались в кибитке уступленной карскими женщинами? Там, между прочим, отличная слышимость. Если не изменяет память, она грозилась поведать мне о твоих чувствах. Так? Значит, они все есть? Сама расскажешь? Хотя нет. Не надо. Я спрошу у Шелли. Она вряд ли мне откажет.

– Смахивает на шантаж.

– У меня отличный учитель.

– Ты же понимаешь что те чувства, которые может видеть Шелли, ничего не значат? Они слишком расплывчаты и не обрели полную силу.