Видоизмененный углерод
Шрифт:
Я не слушал его пустую болтовню, но вдруг до меня дошло, что настоящий Райкер был бы оскорблен подобными разговорами. Поэтому я, отвернувшись от резервуара, пригвоздил Карнажа к месту, как мне показалось, подобающим взглядом.
– Однако я отвлекся, – спокойно продолжал синтетик – На самом деле я хотел сказать, что ваша нейрохимия рядом с тем, чем обладает эта система, все равно что моё синтезированное кваканье по сравнению с голосом Анчаны Саломао. Здесь, – снова указал он на резервуар, – нейрохимия «Хумало», запатентованная компанией «Кейп нейроникс» лишь в прошлом году. Приближается к духовному уровню. В ней
– Карнаж, – нетерпеливо оборвала его Ортега. – А почему во втором резервуаре до сих пор нет оболочки?
– Сейчас мы этим и занимаемся.
Карнаж махнул рукой в сторону цепочки труб, ведущих к левому резервуару. Оттуда донеслось ворчание мощных механизмов. Всмотревшись в полумрак, я разглядел автоматический погрузчик, подкативший к ряду контейнеров. У нас на глазах машина замерла, и у неё на крыше вспыхнул яркий направленный прожектор. Вилки, протянувшись вперед, вынули из люльки в цепях одну трубу, а тем временем маленькие сервоустройства отсоединили от неё кабели. Как только отделение было завершено, погрузчик чуть сдал назад, развернулся вокруг своей оси и покатил вдоль контейнеров к пустому резервуару.
– Процесс полностью автоматизирован, – высокомерно объяснил Карнаж. Только теперь я разглядел под резервуаром три круглых отверстия, напоминавших носовые огневые порты межпланетного дредноута. Приподнявшись на гидравлических штангах, погрузчик аккуратно переместил привезенную трубу в среднее отверстие. Труба вошла в отверстие впритык и развернулась приблизительно на девяносто градусов, после чего на ней захлопнулся стальной кронштейн. Выполнив работу, погрузчик опустился и заглушил двигатели.
Я не отрывал глаз от резервуара.
Мне показалось, прошло довольно много времени, но на самом деле вся операция заняла не больше минуты. В днище резервуара открылся люк, и вверх поднялась серебристая дорожка пузырьков воздуха. Следом за ними всплыло тело, свернувшееся в зародышевый комок. Оно покачалось, поворачиваясь в ту и в другую сторону в маленьких водоворотах, созданных пузырьками, затем с помощью тросов, закрепленных на щиколотках и запястьях, начали раскрываться руки и ноги. Тело оказалось крупнее, чем оболочка с «Хумало», более крепкое и мускулистое, но такого же цвета. К нам повернулось бесстрастное широкоскулое лицо с орлиным носом.
– Шарианский Мученик десницы Господа, – просиял Карнаж. – Разумеется, это копия, но расовый тип воспроизведен досконально, и в оболочку встроена усовершенствованная система реагирования «Господня воля». – Он кивнул на другой резервуар. – Конечно, среди десантников, действовавших на Шарии, были люди самых различных рас, но японцев среди них было достаточно много, чтобы эта оболочка выглядела достоверной.
– Какой же это честный поединок? – заметил я. – Созданная по последнему слову науки и техники нейрохимия против шарианской биомеханики столетней давности?
Гладкое силиконовое лицо Карнажа растянулось в усмешке.
– Ну,
– Жестокость, – добавила Ортега. – Отсутствие сострадания.
– И это тоже, – согласился синтетик. – Естественно, это и делает поединок захватывающим. Господа, если пожелаете сегодня вечером заглянуть к нам, думаю, я смогу подыскать парочку свободных мест на задних рядах.
– А ты будешь комментировать, – высказал догадку я, мысленно представив механический голос Карнажа, ещё больше испорченный дешевым микрофоном; залитую ярким светом арену; ревущих зрителей, скрытых темнотой; запах пота и крови.
– Разумеется. – Карнаж прищурил глаза с логотипом изготовителя. – Знаете, а вас продержали в холодильнике совсем недолго.
– Так мы будем искать эти бомбы? – громко заявила Ортега.
Нам потребовалось больше часа, чтобы осмотреть весь трюм в поисках несуществующих бомб. Карнаж следил за нашими действиями с плохо скрытым весельем. Две оболочки, предназначенные для кровавой бойни, взирали из своих залитых зелёным светом стеклянных утроб, и их присутствие давило на нас ничуть не меньше, несмотря на закрытые глаза и мечтательные выражения лиц.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Ортега подбросила меня на улицу Миссий, когда на город уже начинала опускаться ночь. Всю обратную дорогу с ринга она была погружена в раздумья и отвечала на вопросы односложными фразами; я предположил, что это сказывается постоянное напряжение, вызванное необходимостью напоминать себе, что я не Элиас Райкер. Но когда я, выходя из аэрокара, непроизвольно повел плечами, Ортега порывисто рассмеялась.
– Посиди завтра в «Хендриксе», – сказала она на прощание. – Я хочу тебя кое с кем свести. Правда, потребуется время, чтобы все устроить.
– Договорились.
Я развернулся, собираясь уйти.
– Ковач!
Я обернулся. Ортега высунулась из открытой двери, глядя на меня. Положив руку на крыло машины, я опустил взгляд. В наступившей затянувшейся паузе я ощутил, как моя кровь начинает насыщаться адреналином.
– Да?
Помявшись, она сказала:
– Карнаж ведь что-то недоговаривает, так?
– Если судить по тому, как он трепался, не умолкая, полагаю, да.
– Я тоже так подумала. – Ортега мягко ткнула кнопку на панели управления, и дверь начала опускаться. – До завтра.
Проводив взглядом её транспорт, поднявшийся в воздух, я вздохнул. Я почти не сомневался в том, что поступил правильно, подойдя к Ортеге в открытую; вот только я никак не ожидал, что это получится так сложно. Не знаю, насколько давними были её отношения с Райкером, но химия между ними, несомненно, была опустошительная. Я вспомнил, что читал, будто феромоны, первоначально привлекшие друг к другу особи противоположного пола, с течением времени претерпевают изменения, все крепче связывая эти особи. До сих пор никто из биохимиков не смог до конца объяснить подобный процесс, хотя были попытки воспроизвести его в лабораторных условиях. Ускорение и искусственное прерывание эффекта привели к неожиданным результатам, одним из которых стал эмфатин и его производные.