Видящая во снах
Шрифт:
Старенькая машина остановилась возле центральных ворот городского кладбища. Полуденное солнце с каждой минутой светило все ярче. Лето кажется будет знойным.
Оля вышла из автомобиля, прихватив небольшой букет ромашек.
Николай Петрович ездил на кладбище очень редко и всегда вместо букетов привозил небольшие веночки, сделанные из сушеных трав собственными руками. Говорил – это обереги, только Оля не понимала, зачем те мертвым. Дед объяснял, мол, оберег нужен живым, и на могилу кладется для того, чтобы родственницы не приходили к нему и не тревожили его
Идти пришлось практически в самый конец кладбища. В итоге они остановились у крестов, расположившихся в ряд. С фотографий улыбались невероятно схожие меж собой молодые девушки.
– Ну здравствуйте, – тихо и немного устало проговорил Николай Петрович. А затем принялся обходить могилы, подходя к кресту и стуча по нему, словно стучится в чью-то дверь. После повесил на каждый по венку.
Его внучка же остановилась только у одной могилы. С фотографии смотрела красивая молодая девушка, с такими же как и у нее, темными волосами и зелеными глазами.
– Привет, мам.
Положив букет ромашек на могилу, она выпрямилась, смотря на красивое лицо матери. Оля часто расспрашивала о ней отца, но тот мало рассказывал. В детстве это обижало, а когда подросла, пришло осознание: он любил жену и до конца своих дней горевал о ней, ни разу не посмотрев на другую. А ведь отец Ольги был очень красивым и статным мужчиной, и вокруг него крутилось много разных женщин.
Внезапно девушка почувствовала пристальный чужой взгляд. Подняла голову, всматриваясь в редкие деревья. И не сразу углядела человека в черном балахоне, спрятавшегося за одним из стволов. А когда заметила, то инстинктивно сделала шаг назад.
Сердце забилось быстро-быстро, и кроме его биения она больше ничего не слышала.
Неожиданно огромный ворон, когда-то успевший сесть на крест с фотографией матери Оли, шумно взмахнул крыльями. Девушка резко к нему повернулась, а когда перевела взгляд на то место, где совсем недавно стоял незнакомец, там уже было пусто. Оля завертела головой, осматриваясь, но кроме деда, стоящего возле могилы своей матери, никого не заметила.
– Опять ты? – проговорила девушка очень тихо, чтобы не услышал дед. Ворон громко каркнул, словно соглашаясь. – И что тебе нужно от меня? Или снова хочешь разодрать мою руку?
Птица протяжно каркнула, и ее глаза полыхнули золотом. Оля почему-то представила, как кто-то наблюдает за ней, пока она сама с собой разговаривает. Да, зрелище, наверное, забавное.
Откуда-то подул сильный ветер, донесший запах гари. Оля нехотя вдохнула горький аромат, и в этот момент услышала деда, зовущего ее, но словно где-то очень далеко. И с каждой секундой его голос становился все дальше и дальше.
Девушка моргнула, и картинка изменилась. Теперь Оля стояла не на кладбище, а на утоптанной поляне. Все так же пекло жаркое солнце.
Громкое карканье раздалось над ухом, и на плече тут же почувствовалась тяжесть. Оля немного повернула голову и вздрогнула: на нее смотрел тот самый ворон. Мгновение – и птица, взмахнув крыльями, оказалась в воздухе.
– Это что такое? – шепотом проговорила
Но не успела даже шагу сделать, как очутилась стоящей в углу в незнакомом просторном кабинете. За столом сидел крупный лысеющий мужчина с покрасневшими пухлыми щеками.
– Сегодня же отправить наших людей в город. Пусть разберутся с этими, – с презрением проговорил мужчина и поморщился, словно съел лимон.
– Но как же жители леса? Они помогают, лечат местных. Даже вашей дочери помогли, а вы хотите их уничтожить? – попытался кто-то возразить, но мужчина поднял руку, заставляя собеседника замолчать.
– За помощь я «спасибо» сказал. Но мне нужна земля, а поселенцы не хотят с нее уходить. Да там же гектары чистого леса! Вы только представьте, какие это ресурсы! Мы выйдем на новый уровень! Горожане нам только спасибо скажут. А лечение… Наша медицина идет вперед семимильными шагами, и без сектантов справимся. Если хотят жить, пусть убираются! Ну или служат нам.
– При всем моем уважении, эти сектанты – единственные, кто вам помог, ни у кого больше не получилось. Оставьте их в покое. Они уже много сотен лет владеют этой землей. Вы же прекрасно знаете, что им подчиняются потусторонние силы, и поселенцы просто так не сдадутся. Пострадает много людей. Да у них же дети, в конце концов! – человек, лица которого Оля не видела, уже еле держал себя в руках. Под конец фразы он почти сорвался на крик.
– А ну заткнись! Или я тебя вместе с ними уничтожу! Ясно?! – тот самый мужчина, недавно раздававший приказы, подался вперед. Щеки покраснели от злости еще сильнее. – А теперь пошел вон! И если я не увижу завтра результатов, ты у меня под трибунал пойдешь, а этих дикарей я сам, лично казню! Понял меня?!
– Есть! – отрапортовал его собеседник и поднялся со своего места. А Оля замерла, смотря в лицо незнакомца.
Ему на вид было лет сорок, может, чуть меньше. Под глазами залегли темные круги, щеки впали. Одет он оказался по-военному: белые полотняные брюки, заправленные в сапоги, темно-зеленый, почти черный мундир без пуговиц, а на талии – черный кожаный ремень. Мужчина быстрыми шагами подошел к двери и скрылся за ней.
Тут Оля моргнула и очутилась в каком-то очень странном поселении. Дома, сложенные из толстых прутьев, связанных между собой, стояли, образуя круг, в середине которого пылал огромный костер. Над ним возвышалась жердь, а на ней висело несколько разделанных тушек животных.
Звучало множество разных голосов, бегали полуголые дети, несколько старух перебирали сухие травы. Оля тут же подумала о дедушке. Он так же частенько сидел и перебирал свои заготовленные травки, связывая их и расфасовывая по тряпичным мешкам.
Громкий топот копыт разбил эту идиллию, и на небольшой расчищенной поляне показалось несколько всадников. Одного Оля узнала: тот самый собеседник, пытающийся перечить начальнику.
Мужчина заговорил на незнакомом языке, и о чем речь девушка не поняла. Зато прекрасно увидела появившийся в глазах женщин животный ужас.