Вихрь переправ: 3. С собой проститься придётся
Шрифт:
По мнению медика, изоляция человека на несколько часов, одного, в тишине, повергала бы того в состояние крайнего смятения и паники, что благотворно сказалось бы при получении нужной от него информации. И это успешно работало.
На то и был расчёт: поочерёдно сажать в допросную мать и отца мальчишки, чтобы сломать и принудить к сотрудничеству. Первым выпала участь потомиться Юстину Катуню.
Отец Матфея выглядел не лучшим образом, да и чувствовал себя скверно. Не телесно, разумеется. Наделённый от природы отменным здоровьем и хорошо развитый физически, Юстин и за месяц ареста не утратил своей удали, внешне выглядя по-прежнему бодро, если не брать в расчёт определённую неопрятность
Дверь отворилась неслышно. Юстин Катунь вздрогнул, когда шаги вошедшего гулко нарушили тяжесть тишины, давившую на него не меньше полдня по его прикидкам. На самом деле минуло всего три часа – больше не допускали, иначе разум «подследственного» мог слететь с катушек.
Мужчина, сидевший на стуле, – кроме стула, привинченного к полу, в комнате ничего не находилось, опять же по технике безопасности ради здоровья того же арестанта, – дёрнулся, едва не вскочив, но увидев гостя, бессильно опустил голову. Юстину и хотелось увидеть лицо Виды, и в тоже время он боялся, что она давно в руках серых монстров. Но больше всего он страшился того, что никогда не увидит её милого лица, не вдохнёт цветочный аромат её волос цвета мёда и не услышит её мелодичного голоска, шутливо выговаривавшего – Юс, как звала его только она и никто другой в целом мире. Он же в ответ звал её Ид.
– Добрый день, господин Катунь. Меня зовут Флегонт Саркар, – сухо, по-деловому представился праведник, занимая место напротив сидящего мужчины. Ещё один хитрый трюк: стоять над душой во время допроса. – Очевидно, вы догадываетесь, зачем я здесь?
– Что ж, вам виднее, какое время суток. Я уже давно потерялся во времени, – без тени страха и с долей небрежения отозвался Юстин, едва окинув взором застывшего перед ним главу праведников. – И вы правы, для меня не секрет, для чего вы тут. Но очевидно, случилось нечто из ряда вон, раз сам главарь серо-праведной шайки удостоил меня чести, предстать лично передо мною.
Сарказм в голосе, – да ещё каком! гремящем басом – неприятно удивил Саркара. Он-то рассчитывал, что маринование в гнетущих грязно-рыжих стенах да явление лично самого его сыграют решающий фактор в неуступчивости Катуня-старшего, но вышел явный просчёт. Конечно, ошибки и промахи всегда сопутствуют удачи, но всё же праведник ожидал, что в его случае выйдет чистая победа.
– А вы – крепкий орешек, – не забегая вперёд, продолжил Флегонт Саркар, правда, несколько подобравшись: этот здоровяк на редкость выносливый тип, и только Дьявол знает, что зародилось у него на уме за время томления в четырех стенах. – Любой другой полез бы на стену, а скорей всего и на потолок, если бы просидел в изоляции неделю без единого источника информации. Ни книг, ни газет и журналов, ни музыки и телевидения. Что уж говорить об общении, которое у вас свелось к ежедневному получасовому опросу. Слабо сказать – скука. Тоска.
Юстин тяжко выдохнул носом и удосужил главу праведников не менее хмурым взглядом, в котором к досаде стоящего перед ним мужчины не таилось и жалкого намёка на будущее сумасшествие.
– Другой, –
Набиравшая силу щетина донимала его, равно как и неопрятно отросшие тёмно-каштановые волосы, в которых, как он был уверен, седина теперь просматривалась лучше прежнего. Узнику не полагались предметы быта, которыми он способен был нанести себе или охране вред. И теперь, спустя месяц, зеркало ему казалось такой же роскошью, как в пору открытия американского континента – цветастые бусины аборигенам.
– Иногда человек может найти выход даже в тупике, – пространно изрёк Юстин.
Так странно, выпал дополнительный шанс поговорить – того полчаса с допросчиками ему, конечно, не хватало, – а желание вдруг развеялось, язык ленился ворочаться и выдавать слова.
– Что же такое вы нашли в своём тупике, могу я узнать? Мне даже любопытно, как человек умудрился не сорваться в пропасть безумия, пребывая двадцать четыре часа в сутки в закрытом помещении без окон?
Саркару не столько интересен был сам факт, как вероятность нащупать лазейку к пониманию индивида, ведь всё, абсолютно всё – любая мелочь, лежащая далеко за пределами интересующей его области, могла привести к заветной цели.
– Вас интересует мой сын, – не желая подпускать незнакомца к себе так близко, резковатым голосом заявил отец Матфея. – Не надо строить из себя психолога-любителя, я знаю, зачем вы здесь. Я и жив только по этой причине.
«Вот это крепыш! – восхитился Саркар. – Его бы в наши ряды, да побольше таких, как он, тогда бы давно покончили с вурдалачьим гнильём».
Однако он ничем не выдал и доли изумления.
– Уважаю деловую хватку. Что ж, вы правы, нас, в частности меня, интересует, где может скрываться ваш сын и его приятели.
– Я устал повторять, что понятия не имею, где он может находиться, – поморщившись, выговорил Юстин. Эта фраза, порядком приевшись, набила оскомину. – Да и знать не желаю. Ваши гончие псы способны вконец измотать и затравить любого. А знал бы, тем более, ничего не сказал.
Саркар и бровью не повёл.
– По псам специализируются вурдалаки, – решил внести ясность Бессменный. – Кстати, они рьяно ищут вашего сына, пока неуспешно, но это пока. Наши методы более тонки. Вам следует понимать, что рано или поздно Матфей попадёт в руки. Вопрос в том: в чьи? Астрогор, безусловно, церемониться не станет и обратит парня. Долго ли он протянет на крови?
Злость, теплившаяся на дне, подавляемая увещеваниями, на этот раз рванула ввысь. Юстин поднялся и выпрямился, возвысившись над оппонентом едва ли не на голову. Кулаки сжались и дрожали от желания влететь со всего маха в надменное лицо праведника и бить его, бить, пока кожа не лопнет и кровь не омоет костяшки рук.
– А будто бы, угодив в ваши лапы, Матфей будет жить долго и счастливо? – зарокотал гневный бас. – Да вы же его сотрёте с лица Терриуса! Вы боитесь таких, как он, будто всеслух – это чума.
На всякий пожарный Флегонт Саркар отступил назад на три шага, хотя подобная мера в его восприятии расценивалась, как трусость. Но этот взбешённый великан, запертый в клетке, способен был на многое, если его не остудить, если не припугнуть.
– А вы как считаете, это дар Творца или проклятие? – сквозь зубы процедил праведник, внимательно следя за мимикой лица допрашиваемого и неприметно подсматривая за ручищами, от которых могла исходить непосредственная угроза.
Конечно, Саркар свалял дурака, оставшись один на один с доведённым Дьявол знает до какого эмоционального состояния заключенным, но на то был свой, особый расчёт.