Вихрь переправ: 3. С собой проститься придётся
Шрифт:
– Это мой прислужник, саламандр, – неловко расстегивая молнию на куртке (та отчего-то заедала) пояснил Матфей. – Рарог, уймись, я тебя выпущу, потерпи!
В итоге ящер вывалился из-под полы куртки и с коротким, но пронзительным писком плюхнулся на землю.
– Ну и духотища! Капустны кочарыжки, бабкины маклышки, – заверещал Рарог, обрадованный свободе, но тут же испуганно вскрикнул, обнаружив, что вокруг столько незнакомцев. – А это что ещё за черти?!
И тут же ринулся к Матфею, вскарабкавшись на одну из его ног.
Суровость сползла с лица старика, он захохотал что есть мочи, обнажив ещё целые, хоть и давно утратившие даже намёк на белизну зубы.
– Забавный у тебя слуга, – сквозь смех произнёс он. Глаза светились почти детским весельем. – Я, Адиса, старейшина своего народа. Как зовут тебя, кибвэмека, откуда ты в наших краях и зачем тебе понадобился я?
Когда всеобщий гогот поутих, Матфей Катунь представился сам и назвал своих спутников, а после вкратце рассказал о себе и цели прибытия.
– Значит, ты ищешь тайные знания, – изрёк старейшина, буравя всё также сверху гостя задумчивым взглядом. – Тогда тебе необходимо переговорить с Дабуламанзи, нашим колдуном.
Старик подозвал к себе мальчика лет восьми, длинноногого и шустрого на вид.
– Чиди, ступай на окраину деревни, пригласи Дабуламанзи к огню. Давно он пропускает прославление солнца, старый отшельник. Да будь аккуратен, Чиди: старик близорук, хоть и притворяется зорким как сова, пособи ему.
Мальчонка тут же припустил прочь от огня, нырнув в густые тени домов. Адиса по-простому сел на землю, пригласив гостей размещаться жестом по правую руку от себя. С левой стороны от него примостилась женщина одних с ним лет, голову её едва покрывали белёсые завитки коротко остриженных волос. Три молодые девушки сели около пожилой женщины; на их головах, как и у старшей, едва виднелись тёмные отростки кудрявых волос.
Матфей хорошенько всмотрелся в молодые лица и нашёл очевидное сходство между девицами и стариками. Следя за его изучающим взглядом, старейшина представил по очереди тех, кто занимал важное место подле него:
– Моя жена Эфуа, дочери мои – Субира, Зэма и Идоуу.
Имя последней и явно младшей прозвучало с особой теплотой в голосе.
– А тот юный сорванец – мой внук, – добавил он с ноткой весёлости и гордости, – сын Субиры, моей старшей дочери.
Из скопления любопытствующих местных отделились две девочки, как потом выяснилось, одиннадцати и шести лет. Обе приблизились к старику вплотную, что-то прошептав тому, затем та, что младше отошла и села подле средней дочери Адисы. Оказалось, это её дочь Айна. Но девочка старше, худенькая как тростинка, ни к кому не подходила, она присела на колено вождя и доверчиво прижалась к старейшине. Светлые глаза девчушки отчего-то отражали грусть.
– Моя старшая внучка, Оити, – с нескрываемой нежностью в голосе произнёс Адиса и ласково провёл большой ладонью по детской голове. Девочка улыбнулась. – К нашему всеобщему сожалению, сирота.
Ребята, приняв более-менее удобные позы на земле, второпях скинули верхнюю одежду. Луция же пока предпочитала остаться в своём плащике, наслаждаясь огненным жаром, от которого каждая клеточка её тела оттаивала и воспевала гимн теплу.
– Пока Чиди не привел колдуна, – продолжил старик, – вам, чужеземцам, следует выслушать часть истории Данаки. Части будет довольно, если её рассказать целиком – на то уйдёт не одна ночь. У нас в племени истории говорятся у огня в знак правдивости и искренности перед отблеском солнца. Днём же не до рассказов, жизнь велит работать и в труде своём искать радость. Но прежде, что вы знаете? Вам должно быть что-то известно о нас, иначе, что вам тут делать? Вам известно, что стоит за сутью киранлалов?
От
– Нам известно немного, уважаемый Адиса, – величаво начал он, приосанившись и откинув со лба сильно отросшие каштановые прядки волос. – Вы именуете себя – живущими солнцем. Без солнца вы не можете долго существовать, иначе говоря, вы увядаете. Ночами, восполняя нехватку солнечного света, разжигаете костры. Кстати, очень хотелось бы узнать, за счёт чего вам удаётся достигать пламени таких высот и длительности горения? Ещё о вас известно, что вы потребляете много белка в пищу, и ко всему прочему, даже человеческое мясо. Прошу меня извинить за последнее, если это выдумка, но нас так проинформировала одна умная птица.
Воцарилось удивительное по солидарности молчание. Эрик, да и не только он, все ребята струхнули, что высказанный домысел-слух оскорбил местных и в лучшем случае пришельцев попросят уйти прочь, а в худшем… Об этом лучше даже не воображать.
Но тут возникшее напряжение разорвалось сумасшедшим хохотом. Все, включая именитое семейство, загоготали, зубоскалили, улюлюкали и надрывали от смеха животы, тыча пальцами в сторону гостей, будто те вдруг стали всеобщими шутами-дурилками. От подобного обращения стало не по себе не только компании друзей, прислужники зашипели и возмущённо закричали в знак протеста.
Но первым угомонился Адиса и, выпростав перед собой смуглую жилистую длань, примирительно заявил, хоть остатки веселья ещё и сохранялись в его выразительных очах:
– Прошу не сердиться гостей, если наш смех задел их гордость. Но эти байки, которые выдумали про нас былые белые люди, никак не затихают, а всё кормят новые поколения белых. Признаюсь, когда-то, так давно, что некому подтвердить, в нашем племени случались некоторые события, но к людям с бледной кожей они не имели никакого отношения. И могу поручиться, что теперь в Данаки скорее опаснее шальная пуля, нежели чей-то нож или копьё. В конце концов, мы не дикари какие-то.
На последних словах гогот, приутихший по призыву старейшины, возродился вновь, но гостей он уже не тронул как до того. Матфей, рассеяно улыбнувшись, скорее по инерции, внимательно изучал лицо вождя киранлалов: удивительным ему показался лоб того, расчерченный, словно для игры в крестики-нолики вертикальными и горизонтальными морщинами, что от проявления сильных эмоций проявлялись чётче.
Идоуу на правах любимицы отца подсела ближе к незнакомцу и добродушно сообщила: его и спутников вскоре накормят, как велит гостеприимство. Затем ненавязчиво потёк разговор, из которого выяснилось, что девушка, как и две её старшие сестры замужем, но лишь с той разницей, что мужья Зэмы и Субиры – добытчики соли с озера Ассали, а её супруг – воин-охотник. Идоуу и Уоссва женаты около полугода, а потому пока их семья мала, но в скором времени, оба надеются нагнать старших родичей.
– У моего отца большая семья: пять детей – три дочери и два сына, – простодушно с долей гордости пояснила девушка. – Старшие братья, Мунаш и Очинг, также добытчики соли.
– А где же они? И где ваши мужья? – поинтересовался Матфей.
– Мой муж на охоте, как и полагается. Утром придёт. Мужья же сестёр на озере, туда путь неблизкий, но и их ждут завтра к вечеру. С ними же должен вернуться Очинг. Бедняга, его никто, кроме нас никто не ждёт – надо же было ему родиться с одной любовью в сердце: девушка, которую он любил много лет назад – умерла, так он до сих пор хранит ей верность, так и помрёт один.