Вихри волшебства
Шрифт:
И тут он ударился голым черепом о серебряный крест, висевший у матери-настоятельницы на поясе. Раздался странный треск, в воздухе повис сильный запах. Господин Таррантул передернулся и шмякнулся об пол, как шмякается пустой мешок. И Мур увидел, что у его ног валяется старое бурое неживое нечто, такое сухое и скукоженное, что вполне могло бы сойти за мумию обезьяны. У обезьяны был такой вид, словно она умерла столетия назад.
Мур первым делом принялся тревожно оглядываться, чтобы выяснить, куда же подевалась душа господина Таррантула. Ему вовсе не хотелось, чтобы она тоже вселилась в какого-нибудь младенца.
Младенцы тем временем вопили во всю мочь дружным хором, а мамаши по большей части радовались и рукоплескали. Мамаша близнецов сидела на постели и твердила, что ей как-то нехорошо.
— И неудивительно! — сказала мать-настоятельница. — Вы молодчина, милочка! Прекрасный удар, один из лучших на моей памяти!
А Тонино, стоя с другой стороны матери-настоятельницы, сделал наконец то, что, как Мур теперь понимал, надо было сделать несколько часов назад, — он воскликнул своим чистым сильным голосом в полную силу:
— Крестоманси! Крестоманси, сюда, скорее! По палате пронесся порыв теплого ветра, будто поезд прошел, и одновременно повеяло необычным пряным запахом совсем иной вселенной, и вот посреди комнаты, лицом к лицу с матерью-настоятельницей, возник Крестоманси.
Вид у него был поразительный. Видимо, на Магическом конклаве полагалось появляться в обтягивающей длинной белой рубахе поверх широченных черных брюк. Поэтому Крестоманси казался едва ли не выше матери-настоятельницы и гораздо, гораздо тоньше.
— А, мать Джаниссари, — произнес он. — Добрый вечер. Мне представляется, мы с вами встречались в прошлом году.
— На конференции по церковному праву, и зовут меня мать Джастиния, — ответила мать-настоятельница. — Я несказанно рада вам, сэр Кристофер. У нас тут, кажется, неприятности.
— Вижу, вижу, — покивал Крестоманси.
Он взглянул на останки господина Таррантула, а потом поднял глаза и посмотрел на Мура и Тонино. Затем он оглядел палату, вопящих младенцев и ошарашенных мамаш, смущаясь все больше и больше.
— Мне кажется, часы посещений уже кончились, — заметил он. — Быть может, кто-нибудь возьмет на себя труд объяснить мне, почему мы все здесь собрались.
Наморщив лоб, он легонько взмахнул рукой, отчего все младенцы перестали вопить и мирно уснули.
— Так-то лучше, — сказал Крестоманси. — Тонино, объяснись, пожалуйста.
Тонино все рассказал ясно и четко. Несколько раз Мур мог бы вмешаться и кое-что добавить, но он старался молчать — так ему было стыдно. И не только потому, что он, чародей с девятью жизнями, настолько поддался колдовству господина Таррантула, что даже имя свое забыл, — ведь должен же он был заметить, когда на него налагали заклятие, а произошло это, наверное, в том старом кебе! Нет, дело не в этом: как мог он, Мур, позволить себе настолько погрузиться в свою нелюбовь к Тонино, что они оба из-за этого едва не погибли?!
Дело усугублялось тем, что Тонино постоянно твердил, будто Мур
— Значит, Габриэль де Витт умер, — печально сказал Крестоманси.
— Ну, не совсем, — ответил Тонино, показывая на спящих младенцев. — Он где-то здесь!
— Да-да, но мне представляется, что он… или она… и не подозревает, кто он теперь, — улыбнулся Крестоманси. Потом он вздохнул. — А Норман Таррантул прятался во временном пузыре и собирал души всех Крестоманси… И еще он, вероятно, убивал подмастерьев, чтобы продлевать себе жизнь, ожидая, когда он соберет десять душ… Большая удача, что он решил похитить вас двоих. Без этого мы никогда не сумели бы его изловить. Но теперь все позади, и мне думается, что следует поскорее избавиться от его останков, ведь там может быть какая-нибудь зараза. Давно ли выстроена эта больница? — спросил он у матери-настоятельницы.
— Примерно семьдесят лет назад, — не без удивления ответила та.
— А что здесь было до этого? — продолжал расспрашивать Крестоманси.
Мать-настоятельница пожала плечами, отчего ее чепец так и затрепетал.
— Полагаю, поля…
— Хорошо, — кивнул Крестоманси. — Тогда я смогу прямо отсюда отправить тело в прошлое. Конечно, стоит пожалеть того несчастного, который споткнется о него в поле, но, помнится, именно это некогда и произошло… Ведь его нашли мертвым в канаве где-то неподалеку от Далвича. Попрошу всех отойти.
Мур, Тонино и мать-настоятельница отступили на шаг. Не успели они остановиться, как обезьяноподобную мумию на полу окутало голубое сияние, и Нормана Таррантула не стало. На полу быстро подсыхала лужица, едко пахнущая больницей.
— Антисептик, — объяснил Крестоманси. — Однако теперь нам следует позаботиться о будущем восьми душ. Мур, не припомнишь ли ты, в каких именно младенцев они вселились?
Мур застыдился еще сильнее. Все младенцы были для него на одно лицо. А когда души залетали по палате туда-сюда, все так перепуталось…
— Совсем не помню, — признался он. — В одного из близнецов точно, но в которого — не знаю. И все.
— Они летали по всей комнате, — вступился за него Тонино. — Может быть, их мамы что-то заметили?
— Большинство людей неспособны видеть души, — ответил Крестоманси. — Для этого нужно волшебство. Ну хорошо. Значит, все будет не так просто.
Он повернулся и прищелкнул пальцами. В дальнем конце палаты появился молодой человек, исполнявший обязанности секретаря Крестоманси. Он явно не привык к такого рода срочности. Его застали как раз в середине процесса завязывания пестрого галстука-бабочки, и бедняга едва не уронил его. Мур увидел, как секретарь ошалело глядит на мамаш, младенцев и мать-настоятельницу, а потом — на растрепанных грязных мальчиков и тут же делает вид, что ему подобное зрелище абсолютно не в диковинку.