Вик Разрушитель 2
Шрифт:
Мужская сторона Булгаковых снова развеселилась, только старый Семен Игоревич, даже не улыбнувшись, едва заметно покачал головой, словно давал мне сигнал не делать глупостей.
— Считаю, пока рано модернизировать твой костюм, — Василий Олегович одобрительно кивнул, одобряя мою решительность. — А вот понять специфику нашей работы поездка поможет. Заодно узнаешь, что за служба такая у пилотов. Кстати, тебе привет от Колывана и Гордея. Ты где с ними успел познакомиться?
— Когда в Крым ехал в командном вагоне, — ответил я.
— Тогда ясно. А то удивился очень, когда услышал о тебе от своих
— Да он с любым общий язык найдет, — скрывая одобрение, проворчал Старейшина.
Быстро уничтожив пару сладких бисквитов, я вежливо попросился покинуть застолье. Никто не возражал. Молодежь уже давно смылась, заскучав от разговоров взрослых, а я только сейчас почувствовал, как гудит голова от разнообразной информации. Проскользнул через парадную на улицу, где тоже было оживленно. Вдоль забора расположилась целая кавалькада машин приехавших Булгаковых, охрана и водители собирались кучками и о чем-то беседовали. Кто-то артистично травил анекдоты, то и дело вызывая смех у мужчин.
Я прошмыгнул мимо одной такой компании, не обратившей на меня никакого внимания, и пошел по освещенной миниатюрными фонариками дорожке в сторону дальней беседки, где хотел в одиночестве привести свои мысли в порядок. В первую очередь нужно обмозговать изменения в своем статусе. Из непонятно кого я превратился в младшего княжича очень серьезного рода. А это, знаете ли, кардинально меняет планы на жизнь. Помимо Булгаковых, всерьез вцепившихся в меня, и Мстиславских, которые не дадут мне спокойно гулять по белу свету, появился родной отец. А Георгий Яковлевич тоже амбициозный человек, за которым маячат огромные деньги и человеческие ресурсы. Тем более, он находится далеко от столицы и может позволить себе многое.
Конечно, никто не будет затевать войну из-за меня. В первую очередь проблемы возникнут, как ни странно, у тех, кто переманит Разрушителя на свою сторону. Потому что первая же пуля прилетит в его голову, а клан, сделавший ставку на антимага, разотрут в порошок. Куцыми мозгами подростка я понимал это, как нельзя лучше. Но о предостережениях взрослых не забывал. Допустим, при достижении совершеннолетия я захочу жить с родителями. Как отреагирует император? Те же Булгаковы? Они будут давить на тот факт, что Мамоновы сами отказались от ребенка, бросили его в приюте, и не имеют никакого морального права воспитывать его и дальше. По мне, это чушь несусветная. Кровное родство куда сильнее всяких правил и законов, придуманных слабыми людьми. Отец не отступит, и скорее всего, заплатит огромную виру Булгаковым. Но вот какая она будет, эта вира?
А еще меня чрезвычайно интересовал вопрос, кто положил письмо в мою комнату? Вариантов здесь было всего два: или сам опекун, или Людмила Ефимовна. Я бы поставил на нее. Мама Светланы очень тактичная женщина, поэтому не стала заводить разговор за столом о загадочном конверте для приемыша, доставленном аж из самой Императорской Канцелярии. Я не обольщался: Иван Олегович все равно попытается узнать о содержимом письма. И вот здесь нужно что-то придумать. Или сказать правду?
Задумавшись, я запнулся о мелкий выступ неровно положенной плитки и едва не полетел носом вперед. Из беседки, погруженной в мягкую ночную тьму, раздался смех. Кому это там весело?
— Эй,
— Чего хотели? — я не стал заходить в беседку и облокотился на перила с улицы.
— Что ты как неродной? — дружелюбным голосом произнес Димка. Его силуэт, едва освещенный уличными фонарями, просматривался в глубине беседки. Только алый огонек сигареты замигал. Терпкий запах табака долетел до моих ноздрей. — Заходи, потрещим.
— О чем?
— Рассказал бы, что в императорской ложе случилось, — снова заалел огонек. — Интересно же.
— Да по всем визорам уже болтают, кому не лень, — ответил я. — Поляки, скандинавы, немцы… Открывай любую страницу и читай.
— Не… Это неинтересно, — Димка пошевелился, давая прикурить от своей сигареты Артему. — А тут живой участник, спаситель династии…
— Мне запретили говорить об этом, — без зазрения совести солгал я. — Лично цесаревич приезжал в госпиталь и намекнул, чтобы язык не распускал. Так что мимо.
— Жаль, — сплюнул на пол кощун. — Никто же не проверит. Сачкуешь, значит.
— Не сачкую, а проявляю разумную осторожность. Я расскажу, а ты разболтаешь, где не следует.
— За языком следи, приемыш! — вызверился Димка. — Не погляжу, что тебе Старейшина благоволит, устрою проблему на ровном месте.
— Ты сам себе эти проблемы устраиваешь, — меня тоже закусило. Сколько можно испытывать на себе подобные выпады? Не хочешь дружить — не лезь. А этот придурок продолжает подначивать. Правильно Света говорила. Из всех младших родовичей Димка самый тяжелый по характеру. Может, связь с Навью отравляет его разум?
— Дерзок стал, — завелся и кощун. — Давай, на полигоне встретимся, обсудим наши разногласия?
— Э… Дима, — опасливо произнес Артем. — Хорош дурью маяться. Прошлого раза мало было? Вик, мы чего тебя позвали… Хочешь с нами на вечеринку смотаться? Завтра.
— Куда? — удивился я сделанному предложению. — В «Алмазный двор»?
— Да ну его, — отмахнулся кощун. — Нас туда не пустят. Возрастом еще не вышли, да и не охота со снобами связываться. Есть места попроще. Пляж в Химках, например. Там павильон летний поставили, танцпол шикарный. Человек на триста, не меньше. Мы там частенько зависаем.
— А с чего вы меня приглашаете? — с подозрением спросил я, хотя сразу просек задумку братьев. Наверное, какие-то разборки намечаются. Наши приютские старшие всегда так делали: подтягивали малышню для «затравки», и только потом сами вступали в бой. Но здесь, подозреваю, другое. Боевое (настоящее, без дураков) крещение в императорской ложе серьезно повысило мой статус среди молодых дворян, если верить просачивающимся слухам от моих одноклассников. И Димка со своей изощренной логикой решил использовать меня в качестве наживки. Но с кем Булгаковы и их союзники решили выяснять отношения? Ладно, если на кулаках. Станется с них еще и магию использовать. Тогда все кланы на уши встанут, в столице и так неспокойно.