Вик Разрушитель 2
Шрифт:
— Женщину трудно обмануть, — улыбнулась княгиня. — Сын был очень потрясен, но в объятия ко мне не спешил бросаться. Мне пришлось рассказать, кто он такой, кто его отец, из какого Рода происходит.
— Ася, не тяни, пожалуйста! — не выдержал Георгий.
— Даже в том случае, если наше родство будет подтверждено, он не вернется в семью, пока мы с тобой не станем… жить вместе. Это его решение.
Князь с облегчением откинулся на мягкую спинку сиденья. Улыбка мелькнула на его лице, но тут же пропала. Можно, конечно, воспользоваться моментом и уколоть жену в больное место. «А я ведь столько времени
— Предлагаю подать апелляцию на имя государя и государыни, — сказал после недолгого молчания Георгий. — В связи со сложившимися обстоятельствами просим провести экспертизу на установление родства.
— Не получится, — покачала головой Аксинья, промокая нос салфеткой.
— Почему?
— Император знает, что мы живем по раздельности, и заподозрит личную корысть.
— Какая же это корысть? — засмеялся Мамонов, неожиданно приобняв за плечи Аксинью. — Мы хотим сына вернуть. Я никогда от него не отказывался, кстати. Как и от тебя.
Женщина заметно напряглась, почувствовав близость Георгия, и волна отчуждения заполыхала в ее ауре. Она боролась со своими демонами страха, одновременно с этим осознавая правоту мужа. Запах знакомого дорогого одеколона кружил голову и ослаблял защитные бастионы, которые Аксинья тщательно выстраивала все годы одиночества. Единственная мысль билась в ее голове, что это нужно для сына, и исправлять ошибку следовало через мнимое отрицание любви к мужчине, который все настойчивее сжимал ее плечи.
Княгиня сама не поняла, в какой момент сдалась и подставила губы для поцелуя, надолго выпав из реальности. Магия ли тому была причиной, от которой защитный амулет, висящий на шее, мгновенно рассыпался, не выдержав нагрузки сплетающихся косиц разнородных Стихий; или желание, годами копящееся тяжелым грузом под сердцем — кто знает. Они оторвались друг от друга, ощутив, что машина стоит возле высокоэтажной гостиницы, где у Георгия были личные апартаменты. В Москве он не жил, и строить здесь дорогостоящий особняк с постоянной прислугой считал непозволительной роскошью, вернее — глупой тратой денег. Поэтому и продал старую усадьбу Мамоновых в Филях, потому что стал очень редко приезжать в столицу. В Ленске хватало дел.
— Ты куда меня привез? — остыв от буйства эмоций и приведя в порядок прическу, Аксинья достала из сумочки тюбик с помадой.
— Не узнаешь? Это же «Дюссо». Перестроенный, правда, два года назад. Фасад другой стал.
— А чем тебя не устраивают «Националь», «Савой», «Московский двор»? Унылая французская провинция, а не отель.
— Здесь живут, преимущественно, иностранцы, и они не докучают мне. Право на личную жизнь для них священнее Библии, — Мамонов усмехнулся, дожидаясь, когда кто-то из сопровождающих распахнет дверцу внедорожника. — И мне такая политика нравится. Как и пятикомнатные апартаменты с большой ванной. Кстати, ты не откажешься от ледяного шампанского?
По губам Аксиньи скользнула легкая улыбка. Она уже забыла, как можно вспорхнуть легкой бабочкой в воздух и парить в нем, ощущая свободу и восторг от накатывающего счастья. Впрочем, сегодняшняя уступка Жоре еще не давала ему права объявлять победу. Это все ради сына. Остальное потом. Хотелось надеяться,
Мамонов первым ступил на горячий асфальт, подал руку своей женщине, помогая ей спуститься с высокой подножки четырехколесного монстра.
— Со мной мои люди, — обернувшись, Аксинья разглядела среди стоящих возле тротуара машин знакомую «Аврору» черного цвета. — Если я задержусь здесь на… некоторое время…
— Я позабочусь о них, подожди минутку, дорогая, — князь решительно направился к «Авроре», постучал пальцем по стеклу со стороны пассажирского кресла, и непререкаемым тоном сказал, увидев в распахнутом проеме белобрысого молодого парня: — Милейшие, езжайте домой. Аксинья Федоровна сегодня моя гостья. Не теряйте попусту время. Охрану я обеспечу, так и доложите Федору Ильичу.
Развернувшись, он вернулся к ожидающей его княгине в окружении тройки суровых телохранителей, и подставив локоть под ее руку, повел ее к высокой парадной лестнице.
Белобрысый задумчиво почесал переносицу:
— Че получается-то, боярыня сошлась с мужем?
— Дела-аа, — протянул водитель, наклонив бритую голову, чтобы разглядеть невероятную картину происходящего. — Может, и к лучшему. Негоже молодой бабе при муже одной куковать. Ладно, погнали домой. И это… ты языком поменьше болтай в караулке с корешами. Хозяину скажем, а дальше — роток на замок.
— С чего это я болтуном стал? — обиделся белобрысый, чуя за собой какой-то грешок.
— Знаю, потому и предупреждаю, — сурово ответил напарник. — Любишь ты выдумывать на ровном месте всякие конспирации, оттого и чешешь лишнее.
3
Пришел, наконец, тот день, когда меня выписали из госпиталя. Профессор Бражников замучил своими исследованиями, не желая отпускать такого «уникального» пациента, коего увидел в моем лице. Не знаю, что там нашел доктор, если даже господин Назаров махнул рукой на бессмысленность подобных исследований. Аура, энергетические каналы, функционирующие как часы компании Нечаевых — такие же точные и безупречные — все показывало, что со здоровьем нормально. Целитель ежедневно устраивал посиделки в палате, медитируя по часу, а то и по два. Дескать, хотел «поймать» искру. Потом выходил из прострации и озадаченно чесал бородку. Никаких объяснений я не получал, а на свои вопросы слышал только бормотание и покачивание пальцем перед носом, чтобы я соблюдал покой и пореже вставал с кровати.
В этот день прошел сильный дождь. Он хлынул ранним утром, мгновенно освежив душный воздух Москвы, начинавший подозрительно пахнуть дымом горящих торфяников. Я позавтракал в столовой, располагавшейся на втором этаже центрального корпуса, и навострил уши, поймав разговор знающих людей, что особое положение, наконец, снято. Всех — ну, или большинство — злодеев и их помощников переловили. Среди них оказались люди из серьезных дворянских семей. Называли Ушатых, Стародубских, Васильчиковых. Шептали и про Шуйских, но как-то вяло. Старейшину и Главу Рода видели в императорской резиденции, откуда они вышли после долгого разговора с очень бледным видом. Злые языки трепали: еще повезло живыми остаться. Кто-то молится на небесах за неспокойную семейку.