Вик Разрушитель 4
Шрифт:
— «Русские маги отбивают прорыв данов в тыл защитников Рюгена», — прочитала Вероника краткую информацию, расположенную под аккуратным стеклянным стендом. — И кого ты здесь увидел?
— Нашего преподавателя из сиротского дома! — воскликнул я, но сразу же понизил голос, чтобы не привлекать внимание посетителей. Однако кое-кто услышал, и постепенно вокруг нас стала собираться толпа.
— Андрей, ты ошибся, — мягко сказала девушка и сама сжала мою руку. — Это же картина, она не отражает реальность того или иного момента как фотография. Художник волен в своем видении.
— Вы абсолютно правы, милая барышня, — раздался мужской голос
Мы обернулись. Перед нами стоял тот самый мужчина с фотографии на входе: в элегантном черном костюме-тройке, худощавый, на носу поблескивают очки в тонкой изящной оправе. Темные волосы средней длины курчавятся на лбу, легкая бородка органично вписывается в образ художника, которому, как я прочитал, благоволит даже императорская семья.
— Вы абсолютно правы, — повторил Гергард, слегка улыбаясь. — Картина не фотография. Не всегда художник работает по горячим следам или под пулями и осколками. Ему достаточно вдохновения от услышанных воспоминаний или после работ с документами тех событий. Но именно этот реальный эпизод лег в основу картины.
— Бой был на самом деле? — не поверила Вероника, показав пальцем на полотно.
— Конечно, — улыбнулся Гергард. — Перед вами свидетель того самого магического удара, после которого даны откатились к побережью.
В толпе раздались удивленные возгласы.
— Даны при поддержке бронеходок вышли в тыл нашим позициям, — негромко произнес художник в наступившей тишине. — Я был вольнонаемным при медицинском батальоне гарнизона, помогал ухаживать за ранеными. Никто не ожидал этого прорыва, потому как считали, что основной удар идет из акватории порта. Командование, конечно, допускало подобный вариант. Медсанбат, казармы, хозяйственную часть охранял один взвод бойцов с одной бронеходкой и парой станковых пулеметов. Когда там произошел прорыв, почти никто не выжил. И в бой бросили всех нас: вольных, медбратьев и медсестер, хозвзвод. Набралось человек сто, не больше. Вооружили чем попало и бросили прямо в пекло. Как ни странно, удалось даже отбить две атаки. А потом стало очень тяжко. Морские головорезы при поддержке двух пилотов ТПД обрушили на нас всю мощь огня. Если бы не эти два мага, — последовал кивок на картину, — то я бы здесь не стоял. Именно они стянули на себя и пилотов, и броню, и даже трех магов противника. Уничтожили их, пожертвовав собой.
— Да не может этого быть, — произнес я. — Одного из них я лично знаю. Последний раз виделись два года назад.
Посетители загудели от удивления, но больше преобладало скептиков. Даже Гергард печально покачал головой.
— Нет, молодой человек, они погибли на наших глазах. Их накрыло каким-то жутким огненным конструктом, после чего половина квартала целые сутки горела, не могли потушить.
— Если вы там воевали, то должны были знать имена этих магов, — не сдавался я, больше всего боясь, что ошибся.
— Майор Арсеньев и капитан Забиякин, — уверенно ответил Гергард. — Эти фамилии я не забыл. Их образы остались навечно здесь, — он показал пальцем на свой висок.
— В таком случае вы должны знать имя капитана, — я едва сдерживал себя от нетерпения. Хотелось крикнуть всем, что этот человек жив, и кто как не он, достоин наград и всенародного почитания! Не может такого быть, чтобы боевой офицер работал в захолустье, в неизвестном никому сиротском доме!
— Да, его имя Мирон, — кивнул художник. — Отчества, к сожалению, не
— Мирон Афанасьевич! — торжественно произнес я. — И он сейчас в новгородском сиротском доме преподает физическое воспитание! Да, лицо обезображено, мы первое время очень его боялись…
— В таком случае…, — Гергард растерянно снял очки и зачем-то посмотрел на стекла. — Я должен его повидать, чтобы все сомнения развеялись. Говорите, он преподавателем в приюте работает? В Новгороде Великом?
— Да. Два года назад он точно был там.
— Невероятно, — покачал головой мужчина и обернулся к немаленькой толпе, собравшейся за его спиной. — А ведь нам сказали, что оба мага погибли. Вернее, майор погиб сразу, а Забиякин умер в госпитале от тяжелых ран. Возможно, я неправильно тогда воспринял информацию. Надо обязательно съездить в Новгород. А кого благодарить за такую новость?
— Передайте привет Мирону Афанасьевичу от Волховского, — понял я намек. — Скажите, что у меня все хорошо. Ему будет приятно.
— Так и сделаю, — Гергард напялил очки, и собрался уже отойти, как к нему подскочила Вероника и протянула рекламный проспект с его фотографией, и попросила автограф.
Художник с улыбкой выполнил просьбу и тут как будто плотину прорвало. Посетители ринулись на него, отчаянно пытаясь заполучить желанный росчерк хоть на клочке бумаги.
Мы вырвались из окружения, и смеясь, пошли на выход. Вероника сама предложила, потому что была переполнена эмоциями. Какое тут внимательное созерцание картин!
— Сегодня ты сделал Гергарду великолепную рекламу, — вцепилась в мой локоть Вероника, когда мы стояли на лестнице Галереи и вдыхали холодный воздух поздней осени. — Я даже себе представить такого не могла! Образ настоящих героев ожил на наших глазах! А ты еще и несколько лет с одним из них каждый день виделся.
— Главное, что меня не узнали, — радовался я.
— Ты думаешь, все эти люди, собравшиеся здесь, следят за боями пилотов в экзоброне? — фыркнула Вероника. — Наивный мальчик.
— Ты тоже особо не интересовалась, — поддел я ее.
— Если бы не познакомилась с тобой до этого дня, даже не стала бы ломать голову, кто такой Волховский, — прилетела ответная шпилька. — Так что ты прав. Я такая, нелюбопытная.
— Надо же, — придерживая за руку свою спутницу, когда мы спускались по лестнице, сокрушался я. — А мы ведь даже толком не знали, где воевал Мирон Афанасьевич, постоянно гадали. Такой скромный!
— Многие из воевавших не любят рассказывать о том, что пережили на войне, — тихо ответила Вероника. — Мой родной дядя, Артем Данилович, два года служил где-то на Одре, тоже пришлось немало повидать. Такого скупого рассказчика еще повидать!
— Давай все же я угощу тебя мороженым, — предложил я, глядя на раскрасневшуюся девушку. — Вон, на той стороне улицы как раз кафешка находится, как будто специально для нас.
— Уговорил, — похлопала меня по руке Вероника. — Но ты мне расскажешь про свою жизнь в приюте.
— Ничего интересного, поверь, — вздохнул я. — Если наскучит, сразу скажи, чтобы не мучить свой утонченный вкус и слух.
— Согласна! — рассмеялась княжна.
День прошел замечательно. Сначала мы посидели в кафе, а потом решили, что кощунственно набивать животы бисквитами и мороженым, когда на улице светит солнце, отдающее последнее тепло перед наступающей зимой. Совсем скоро упадет первый снег, поэтому хотелось побродить по городу, запоминая его таким светлым и оживленным.