Вик Разрушитель 7
Шрифт:
— Здесь так не ходят, — сказал я, перебарывая страх. — Ярик, скажи Слуге, чтобы сменил наряд.
Демон выслушал приказ хозяина. Быстрая трансформация — и на нём оказалась одежда, точь-в-точь такая же, как и у лежащего со свёрнутой шеей Гаваны. Вот теперь порядок. Мы вчетвером неторопливо пошли по пустынной улице, пустив впереди себя Слугу со странным именем Дуарх. Исходящие от него волны инфернального холода и ужаса распугали даже собак. Стояла такая тишина, что вздумай мы сейчас заорать на всю факторию, никто и носа не высунет.
— От него всегда так фонит? — тихо спросил
— Только в незнакомых местах, — ответил Ярик. — Вроде как защитная реакция.
Мы подошли к симпатичной гостинице, освещённой двумя уличными фонарями по углам и ещё одним над дверью. Возле здания никого не было, в окнах — темнота, и только в холле горит ночник. Администратор, скорее всего, дрыхнет. Кому здесь придёт в голову ночью припереться? Разве что неугомонному гризли.
Ярик взлетел по ступенькам вверх, осторожно потянул на себя дверь.
— Закрыто, — без всякого разочарования проговорил он и приложил ладонь к дверному полотну. — Ага, накидная петля. Дуарх, открой.
Слуга без лишних вопросов просто исчезает в двери, и через несколько секунд распахивает её, приглашая войти внутрь. В холле приятный полумрак, за административной стойкой никого нет, а вот в затемнённом углу находится ширма, и там похрапывает человек.
— Где твоя девушка квартирует? — пошутил Ярик. — Веди меня скорее туда, хочу познакомиться.
Мы с Назаровым и его жутким Слугой крадучись пошли по полутёмному коридору. Возле номера, где только недавно разговаривал с Арабеллой, я остановился и ткнул в дверь пальцем.
Ярик снова приказывает Слуге войти внутрь, и тот ловко просачивается сквозь стену, как будто призрак, перед которым пасует любое препятствие. И мы, стараясь не шуметь, входим в комнату, погружённую в темноту. Куан осторожно закрывает дверь и проворачивает ключ в замке. Теперь никто не догадается, что из номера пропали люди, пока не вломятся сюда. А Шершень так и сделает, когда увидит мёртвого Гавану. На мгновение подумал о Паналыке, который сейчас спит и не догадывается, какие грозовые тучи скапливаются над его головой. Энди и Шершень первым делом начнут трясти парня, и дай бог, чтобы не убили. Но я отбрасываю эти мысли в сторону. Опытные телохранители поймут, что проводник не виноват, иначе бы какой смысл оставаться в открытом гараже рядом с убитым? Ну, помнут бока, не без этого.
Ярослав как матёрый диверсант бесшумно миновал маленькую гостиную и остановился перед спальней. В свете уличного фонаря я увидел, что он показал два пальца. Ясно, Дик спит с Арабеллой.
И снова дилемма. Их надо будить, чтобы оделись перед прыжком в Москву. Нетрудно представить реакцию людей, когда там появится дама в неглиже и мужик в трусах в окружении грязной оборванной парочки и элегантного молодого человека в джинсовом костюме.
Ярик, к моему удивлению, достает из-за спины пистолет (у Гаваны взял, что ли?) и включает ночник. Я стою за спиной Назарова и смотрю на спящих мужчину и женщину, а губы сами по себе кривятся в улыбке. Как будто играю в каком-то дурном спектакле, где декорации меняются с неимоверной быстротой, а сюжет похож на качели. Актёры постоянно меняются
Ресницы Дика дрогнули, он медленно открыл глаза и замер. Калейдоскоп эмоций промчался в его взгляде, и самое последнее, что я увидел — отчаяние.
— Поднимайтесь, мистер, — на отличном английском произнёс Ярослав и качнул стволом пистолета. — Без резких движений, аккуратно. И разбудите свою даму.
— Вам не кажется, что следует покинуть комнату? — нарочито громко произнёс Дик, скидывая худые ноги на пол. — Даме не понравится.
— Увы, не могу. Иначе вы наделаете роковых ошибок, которые вынудят меня ликвидировать вас на месте.
— Кто вы такой? — Трейси присмотрелся, кто стоит за его спиной и удивлённо воскликнул: — Принц? Но как вы…
— Дик, что ты кричишь? — сонно заворочалась Арабелла, поворачиваясь набок. — Опять плохой сон приснился?
Она открыла глаза и сама не удержалась от удивлённого восклицания. Нервы у неё, однако, стальные. Совсем не боится, что ли?
— Вставайте и одевайтесь. У нас мало времени, — повторил Ярик.
— Дорогая, у нас очень большая проблема, — спокойно произнёс Дик, натягивая на себя брюки. — Нужно одеться и идти с этими господами.
— Как они зашли в номер? — хриплым ото сна голосом спросила женщина и со злостью откинула одеяло, демонстрируя свою короткую ночную сорочку, под которой угадывалось гибкое соблазнительное тело. — Господин Мамонов? Что происходит?
— Я освободился и теперь направляюсь домой, — ответил я. — Вы едете с нами. Это не обсуждается. Хотели разговаривать с моим отцом? Я устрою встречу, только в Москве. Собирайтесь.
В проёме двери появился Дуарх. Он подобно ртути просочился в спальню и встал у стены, контролируя каждое движение застывших от страха американцев. Сложив руки на груди, Слуга молча уставился на них алыми угольками глаз. Здесь любой бы заболел медвежьей болезнью, но Арабелла только сглотнула слюну и как сомнамбула слезла с кровати. Вот же нервы!
— Я могу вас попросить выйти? — дрожащим голосом проговорила она.
— Хорошо, — Ярик убрал пистолет. — Мой Слуга проследит, чтобы вы не делали глупостей. Любой громкий звук он примет за угрозу и просто вас убьёт. Я не шучу. Даю десять минут одеться и быть готовым к отъезду.
— К какому отъезду? — казалось, мисс Стингрей одномоментно была раздавлена происходящим. Только несколько часов назад она торжествовала, держа в руках счастливый билет в будущее, а сейчас жуткая фигура, на которой невозможно сосредоточить взгляд, пугала её до спазмов в животе.
— Мы покидаем этот гостеприимный уголок и возвращаемся домой, — улыбнулся Ярик.
— А кто вы такой, молодой человек? — Дик, уже одетый, сдёрнул с постели одеяло и прикрыл свою женщину от посторонних взглядов.
— Друг, — коротко ответил Назаров. — У вас осталось пять минут.
И мы вышли в соседнюю комнату, оставив страшного незнакомца с горящими глазами наедине с американцами. Трясущимися руками Арабелла кое-как застегнула пряжку ремня на джинсах, а Дик помог ей надеть свитер и сапожки. Подруга потеряла контроль над происходящим и была близка к истерике.