Вик
Шрифт:
Если он поймет, я надеялась, что он даст мне знать, потому что какой бы ущербной я себя ни чувствовала в тот момент, я была готова вырыть себе яму и ждать смерти.
Взяв маленькую мочалку, он окунул ее в теплую воду, выжал, затем принялся вытирать пот и слезы, засохшие на моих щеках. Я закрыла глаза, пока он очищал мои веки, нос, губы, шею. И когда его устроили результаты его работы, он швырнул мочалку в раковину и выпрямился, глядя на меня с легким беспокойством.
Я не знала, что сказать. Я чувствовала себя пустой, как дерево, внутри которого устроили себе дом животные.
— Иди сюда, — произнес мой защитник, подхватывая меня на руки. Я была слишком слаба, чтобы протестовать, хотя не была уверена, что сделала бы это, если бы могла.
Тревога наполнила меня, когда мы вошли в спальню. Я закрыла глаза, не желая смотреть в сторону кровати. Мое сердцебиение участилось, затем замедлилось, когда Вик вынес меня из комнаты и сказал:
— Держись крепче. Мы спускаемся.
Медленно, но осторожно он понес меня вниз по лестнице в спальню для гостей рядом с кухней. Он опустил меня на кровать, затем открыл дверцу шкафа, взял подушку и запасные одеяла, прежде чем установить тюфяк рядом с каркасом кровати. Смятение охватило меня.
— Что ты делаешь? — Мой голос не был похож на мой собственный.
Он несколько раз ударил по подушке, позволив прямолинейное:
— Отпугиваю призрака.
И внезапно я стала приходить в себя, возвращаясь из темноты.
— Тебе не обязательно это делать.
Он бросил на меня быстрый взгляд, прежде чем снять ботинки.
— Знаю.
Я плохо себя чувствовала.
— Уверена, у тебя есть дела поважнее, чем нянчиться со мной. — Я закончила смехом, но он был скорее смущенным, чем веселым.
Дело в том, что, когда Вик решал что-то сделать, он это делал. Об этом не спорили.
Этот человек — герой моей собственной сказки — пришел за мной. Он думал убить моих драконов. Чтобы спасти меня. Но в глубине души я знала, что только одно может спасти меня. И это была единственная вещь, которую Вик никогда не предлагал.
Его сердце.
Подняв одеяло, он терпеливо взял меня за руку и подождал, пока моя голова коснется подушки, прежде чем натянуть одеяло до шеи. Какое-то время он просто смотрел на меня, а когда мои веки отяжелели, он нежно погладил меня тыльной стороной пальцев по щеке, прежде чем уйти.
Итак, он устроился на своем грубом тюфяке, лежа на спине, скрестив руки под головой, и грубо произнес:
— Ты есть и всегда будешь моим первым и единственным приоритетом.
Мое сердце сжалось, потому что, когда он говорил такие вещи, было легко поверить, что он любит меня.
К счастью, я знала лучше.
С полным, но тяжелым сердцем мои глаза закрылись, и я уплыла в сон без сновидений.
Вик
Я проснулся от запаха кофе, на моей груди лежала голова, тонкие руки обнимали меня, а стройная нога крепко втиснулась между моими собственными. И когда я ощутил все это, я улыбнулся про себя, потому что никогда
Моргнув, глядя на женщину, которая чувствовала необходимость бороться в тишине, я всмотрелся в ее спящее лицо и вздохнул с облегчением, когда не обнаружил никаких признаков страдания.
Аккуратно отделив ее конечности от своих, я почувствовал себя самым большим мудаком, когда мой член болезненно запульсировал. Хотя это было не то, с чем я мог помочь. Нас просто производила на меня такой эффект. Она всегда так делала.
Зная, что ее беспокоило, я чувствовал себя комфортно, оставив ее спать в одиночестве. Дневной свет был безопаснее тьмы, и через несколько дней все это закончится.
Нас прижалась к нашей общей подушке. Должно быть, она выскользнула из постели посреди ночи и присоединилась ко мне на полу. Интенсивный защитный инстинкт сильно ударил по мне. Я ничего не мог с собой поделать. Наклонившись, я прижался губами к ее виску, молча надеясь, что это передаст все, что я чувствовал к ней, и даже больше.
Для меня не было никого важнее Настасьи Леоковой.
Бросив на нее последний взгляд, я с трудом зевнул, когда вышел из комнаты и направился на кухню как раз в тот момент, когда Мина подошла к задней двери с тарелкой в руках. Шок на ее лице, когда она увидела меня полусонным на кухне Нас, заставил меня ухмыльнуться. Вам никогда не приходилось угадывать, о чем думала Мина. Вы могли видеть все это прямо на ее лице.
Как только я открыл дверь, она осторожно вошла внутрь и протянула:
— Что ты здесь делаешь?
Сильный акцент на «ты».
Прищурившись от солнечного света, проникающего в окно, я подошел к паре кружек и наполнил их кофе.
— Нас нуждалась во мне.
Губы Мины скривились, когда она взяла предложенную кружку и села на стул у барной стойки.
— У нее нет вибратора?
Я закатил глаза, но смягчил это улыбкой.
— Не таким образом. Она проходит через какое-то дерьмо.
— Какое? — тихо спросила она.
Я не был уверен, что это мое дело, но Мина, возможно, переживала нечто подобное со Львом, поэтому я действовал осторожно.
— Ты знаешь, что такое реакция на годовщину?
Мина покачала головой, выглядя немного сбитой с толку.
— Помнишь, когда она рассказывала тебе о том, что происходило со Львом в детстве? О том, как бы никто никогда не узнал об этом, если бы Нас не пробралась в его постель и не получила предназначенные для него удары?
Выражение ее лица стало ледяным.
— Вряд ли забуду в ближайшее время.
Я объяснил как мог.
— Ну, с каждым годом, когда приближается дата, когда все это дерьмо случилось, Нас… сильно напрягается. — Из чистого любопытства я спросил: — А такое случается со Львом?
Мина пожала плечами.
— Я не замечала.
Ага. Лев был не из тех, кто открыто проявляет свои эмоции. Он хорошо умел прятаться.
— Ей, ммм, снятся кошмары. Она не может уснуть. Становится измученной и нервной. Раздражительной. — Я не говорил Мине, что Нас иногда видела гниющий труп матери. Это было не то, что ей нужно было знать. — Она борется.