Вика
Шрифт:
Наконец ко мне подбежала мелкая лохматая собачка и потянулась к бутерброду. Я его спрятала. Тогда она стала жалобно глядеть мне в глаза. И я начала передавать ей картинку: мальчик в зелёной куртке с коричневой доберманшей. Собачка задумалась, и вдруг я поняла её ответ: она их не видела. Я отщипнула ей кусочек колбасы и мысленно сказала, что больше дать не могу. Собачка моментально проглотила его и ушла.
Собаки подходили ко мне ещё два раза, но они тоже не видели Сеньку с Ирмой.
Я совсем приуныла и вдруг почувствовала, что кто-то тепло дышит мне на руку. Я даже вздрогнула. Опустила глаза и увидела мохнатого рыжего пса с висячими
Сейчас он стоял возле меня, внимательно смотрел в глаза и даже положил лапу мне на колено. Я поняла, что он тоже узнал меня, учуял колбасу и хотел бы, чтобы я его угостила. Тогда я напряглась и передала, что дам ему колбасу, если он скажет, где Сенька, и приведёт меня к нему.
Якс наклонил голову, и я вдруг услышала в голове: «А кто это?» Я изо всех сил постаралась передать ему картинку, где Сенька и Ирма стоят рядом. Ещё я вспомнила, что Якс знает Ирму, ведь они часто встречались в парке. Якс вдруг гавкнул и побежал, оглядываясь, как будто звал меня за собой. И я помчалась, застёгивая на бегу рюкзак. Я бежала за Яксом и радовалась, что умею быстро бегать и почти не отстаю от него.
Мы добежали до большой клетки, которая называлась «вольер». В ней жили фазаны: очень красивый разноцветный муж и две рябенькие незаметные жены. В клетке был очень высокий пол, а между полом и землёй расстояние, чтобы фазаны в холод не застудили ноги.
Якс обежал вольер, остановился и опять гавкнул. Из-под вольера тут же кто-то гавкнул ему в ответ. Я увидела дверцу, через которую можно было залезть под фазаний пол, и сразу поняла, что там прячется Сенька, а в ответ Яксу гавкнула Ирма.
Я прислушалась и услышала сердитый шёпот:
– Я же тебе приказал молчать! Ты меня выдашь!
Нашла!
Я отдала Яксу колбасу, он схватил её и убежал, потому что услышал голос своей хозяйки. А я огляделась, наклонилась к двери и негромко сказала:
– Сенька, открывай, это я, Вика.
Дверца сразу открылась, и Сенька зашипел оттуда:
– Залезай скорее!
И я залезла под фазаний вольер.
Сенька был мятый, усталый и весь в какой-то трухе. Ирма тоже была мятая и грустная. На газетке лежала кучка собачьего корма, но она его не ела. Мы с ней посмотрели друг на друга, и вдруг я услышала в голове: «Домой хочу». Я мысленно спросила её: «Хочешь бросить хозяина?!» Но она ничего не ответила, легла и отвернулась.
– У тебя еда есть? – спросила я Сеньку.
Он отрицательно помотал головой.
Я достала два оставшихся бутерброда – один с колбасой, другой с сыром – и протянула ему. Он ну прямо схватил один и вцепился в него зубами, а я смотрела, как он глотает, и огорчалась, что взяла с собой так мало еды.
Сенька быстро-быстро сжевал бутерброд с колбасой, и я протянула ему второй – с сыром. Он схватил и его, остановился и вдруг спросил:
– А ты не хочешь?
Мне
Нам было очень вкусно. И я подумала, что Сенька, хотя и голодный, подумал обо мне, и поэтому он благородный человек.
Сенька вытер руки об штаны и спросил:
– Ты как меня нашла?
Я честно сказала, что нашёл его пёс, рыжий Якс, а я его об этом попросила. Только один Якс знал, куда идти, потому что он знаком с Ирмой. А другие собаки не знали.
Тогда Сенька спросил, почему я ему помогаю. И я сказала, что он спасает своего друга Ирму, и если бы кто-то захотел выгнать моего друга Катю, я, наверное, поступила бы так же. Потом я спросила, стал бы Сенька помогать мне. Сенька подумал и очень серьёзно сказал, что теперь будет помогать мне всегда и во всём, потому что я самая лучшая девочка во всей школе. Я сказала, что он тоже хороший, и спросила, что это за имя такое Сенька. Семён? И он сказал, что это Арсений: так его назвали в честь деда. Мне это имя понравилось. Конечно, оно намного лучше, чем какой-нибудь Васька или Ванька.
Мы помолчали, и Сенька спросил:
– Школу ты из-за меня пропустила. Что будешь говорить?
Мне стало приятно, что он думает обо мне. Я ответила, что придумала сказать дома так: подвернула ногу, не смогла идти; пришлось сесть на скамейку в парке и посидеть, пока не прошло. И мама напишет записку в школу. Надо будет только не забыть похромать.
Сенька посоветовал натереть щиколотку чем-нибудь жёстким, щёткой какой-нибудь, чтобы сильно покраснела и была горячая, когда мама станет смотреть. Тут я вспомнила о Сенькиной маме и спросила, звонил ли он ей. Сенька сказал, что мобильник разрядился, и вздохнул. Я спросила, что он написал ей в прощальной записке, и сказала, что она, наверное, ужасно волнуется. Сенька очень погрустнел. Он написал, чтобы она не волновалась, но он тоже член семьи, и у него есть права, а Ирму ему разрешили держать, и это его право. А если маме эта скверная бабка дороже его, то пусть знает…
Мы ещё посидели, задумавшись, и вдруг Сенька странно на меня посмотрел и спросил:
– А как ты поняла, что местные собаки не знают, где я, а Якс знает? Такого не может быть. Яксу ты, наверное, сказала: «Ищи Ирму», он тебя к ней и привёл. Он ведь имя Ирма знает, слышал на прогулках. А про других собак ты выдумала. Зачем? Чтобы я подумал, что ты такая необыкновенная?
Мне стало так обидно, что я чуть не заплакала, но сдержалась изо всех сил. Сеньке я ничего не ответила, просто взяла свой рюкзак и поползла к дверце. Надо же, я думала, что он хороший мальчик, а он… Вдруг он схватил меня за ногу и сказал:
– Не уходи. Ты, наверное, пошутила, а я подумал, что врёшь. Ведь такого не бывает.
Тут я так разозлилась, что даже плакать расхотелось. Я наклонилась к нему и прошептала тихо-тихо:
– Вот если я сейчас прикажу твоей Ирме, чтобы она лизнула тебя в ухо, поверишь?
Сказала и испугалась: а вдруг она не послушается? Но деваться было некуда. Я уставилась на Ирму и стала рисовать в уме картинку, как она лижет языком Сенькино ухо. Она сначала не реагировала, но потом посмотрела мне в глаза, забеспокоилась, заёрзала, встала, подошла к Сеньке, два раза лизнула его в ухо и опять легла.