Викиликс: Секретные файлы

Сборник

Одному из самых страшных мучительств был подвергнут Абу Зубайда, саудовский националист, захваченный в Пакистане, якобы связанный с «Аль-Каидой». Его пленение ЦРУ рекламировало как свой крупнейший успех до тех пор, пока не был захвачен ведущий соратник бен Ладена Халид Шейх Мухаммед. Дело Зубайды в Гуантанамо показывает, что он признал свою связь с несколькими вооруженными джихадистскими группировками, но постоянно отрицал причастность к «Аль-Каиде». Видимо, он говорил правду¹⁰⁴. Однако следователи так отчаянно нуждались в надежной информации, что начали подвергать его режиму пыток. Он примерно две недели провел в ящике размером с гроб, его лишали сна, ставя в неудобную

позу и давая пощечины. В какой-то момент в гроб запустили насекомых, для дополнительного устрашения. Большая часть допросов производилась в то время, когда огнестрельная рана, которую он получил во время захвата, нарывала и гноилась при намеренном отсутствии лечения.

Поскольку большая часть этого продолжалась, США решили сделать так, чтобы Зубайда «исчез», решив, что он больше не должен быть доступен для Международного Красного Креста¹⁰⁵. Правительство США так и не выдвинуло против Зубайды обвинения в каком-либо преступлении.

Как и в предыдущих пыточных практиках ЦРУ, чтобы программа была эффективной, должен был быть в наличии ряд профессионалов, оказывающих содействие. Здесь работали два психолога, которые помогали создавать программу пыток в течение семи лет, и за их услуги им заплатили 81 миллион долларов¹⁰⁶. В одном случае они были сопровождены в Таиланд, где содержался Абу Зубайда, и им предоставили возможность использовать этого заключенного в качестве подопытного, чтобы усовершенствовать разрабатываемые ими методы, непосредственно опиравшиеся на прошлые опыты ЦРУ в данной области. В заявке на этот контракт психологи рекомендовали такие методы, как «агрессивное овладение вниманием, ограждающие конструкции, хватание за лицо, пощечины, содержание в тесной клетке стоя, стрессовые ситуации, лишение сна, утопление, содержание в подгузниках, использование насекомых и имитация погребения».

ЦРУ до обнародования доклада было дано время, чтобы подготовить свою защиту, первая составляющая которой была сформулирована Джорджем Тенетом, директором Центрального разведывательного управления в то время: «Мы не пытаем людей», – утверждал он, настаивая, что их методы «спасают жизни»¹⁰⁷. Тенет отказался обосновать свое утверждение, что приемы ЦРУ – это не пытки, просто заявив, что он не будет обсуждать что-либо конкретное. Не было также ни единого дела, на котором можно было бы продемонстрировать, что применение этих методов спасло чьи-то жизни.

Вторая составляющая защиты ЦРУ состояла в попытке подорвать чувство собственной непогрешимости у Конгресса, составив документ «только для служебного использования» (в конце концов обнародованный при посредстве «Викиликс»), где перечислялись все случаи, по которым ведущие члены Конгресса информировались ЦРУ относительно применяемых методов допросов¹⁰⁸. Это могло быть правдой, и подобное лицемерие со стороны официального Вашингтона едва ли могло удивить. Но невозможно точно установить, как много ЦРУ рассказывало своим слушателям-конгрессменам. И причины относиться скептически есть, особенно учитывая выводы отчета, что даже президента Буша держали в неведении о многом, что происходит.

Третьей составляющей защиты было подчеркивание законности того, что делало ЦРУ. Настоящая фаланга упырей из этого ведомства и апологетов Республиканской партии выстроилась, чтобы убедить общественность в том, что все совершенное ими было санкционировано Министерством юстиции, а потому к пыткам не относится¹⁰⁹. Здесь ЦРУ находилось на более твердой почве. Когда оно изначально попросило правовой поддержки для своих действий, в меморандуме, посланном помощником генерального прокурора

Джея Байби советнику президента Альберто Р. Гонсалесу, было сказано, что президент может во время войны посчитать некоторые законы неприменимыми.

В частности, как утверждается в меморандуме, Женевские конвенции, дающие определенным группам статус военнопленных, прямо не касаются Афганистана. Меморандум ссылается на множество прецедентов из истории США, в которых правительство вело войну и не считало себя юридически связанным этими конвенциями, даже если предпочитало в любом случае им подчиняться. Далее меморандум предлагает некоторую свободу для применения пыток: «Если президент вынужден будет прийти к выводу, что заключенные-талибы не являются военнопленными согласно статье 4, они больше не будут являться лицами, защищенными Конвенцией».

Как видим, США сумели определить пытки таким образом, чтобы исключить большинство предпринимаемых ими действий из этой дефиниции. Чтобы что-то можно было назвать пыткой, причиненное в результате страдание должно быть «эквивалентно по интенсивности боли, сопровождающей серьезную физическую травму, такую как повреждение органа, нарушение телесной функции или даже смерть»¹¹⁰.

Как я уже говорил, эта интерпретация – при всей своей инновационности – по-видимому, в сущности, вполне убедительна в рамках Конвенции ООН против пыток, которая определяет боль, связанную с пыткой, только как «сильную», без дальнейших уточнений.

Упомянутый экстраординарный меморандум, написанный в основном заместителем помощника генерального прокурора Джоном Ю, был шмиттовским¹¹¹ в своей правовой доктрине почти неограниченной исполнительной власти. Критики этого меморандума называют многие из его интерпретаций закона «нетрадиционными». В частности, утверждение, что действие Женевских конвенций может быть приостановлено в отношении Афганистана, «Аль-Каиды» и «Талибана», вызвало самое решительное осуждение среди правоведов, приведя к призывам привлечь к суду его авторов¹¹².

Однако меморандум Байби – что бы он ни представлял в моральном отношении – это пример впечатляющей юридической виртуозности. Он опирается на строгое толкование логики правовых аксиом и прецедента. Тем не менее администрация Буша не могла искренне принять его гегемонистские соображения. Хотя министр обороны Дональд Рамсфельд доказывал, что это была война нового типа, невообразимая для авторов Женевских конвенций, госсекретарь Колин Пауэлл считал, что отказ в предоставлении захваченным статуса военнопленных «обойдется дорого с точки зрения негативной реакции на международной арене» и «подорвет общественную поддержку среди ключевых союзников»¹¹³.

Компромиссом администрации Буша между двумя силами, оказывающими давление, было заявление, что статус военнопленных будет применяться к захваченным в Афганистане, но не к подозреваемым членам «АльКаиды» и «Талибана»: они «вражеские комбатанты», и потому исключаются из числа лиц, находящихся под защитой Женевских конвенций. Действительно, это продолжало быть основанием политики США в Гуантанамо, например, когда юрисконсульт Госдепартамента Джон Беллинджер ссылался на «типичные законы войны», включая Женевские конвенции, когда приводил обоснование для содержания в заключении людей, «захваченных на поле боя» и утративших свое право на коммуникации с внешним миром¹¹⁴. Соединенные Штаты, конечно, по-прежнему являлись стороной, подписавшей Конвенцию ООН против пыток, но они применяли их определение в толковании Байби – до тех пор, пока скандал с Абу-Грейб не вынудил Консультативно-правовое управление от него отказаться.