Викинг. Ярл

Лей Влад

И те не тянули. Только появившись вдалеке, они несколько минут потоптались на месте, рассматривая нас, а затем без всяких колебаний бросились вперед.

Босые, одетые в звериные шкуры, не имеющие никакой брони и уж тем более шлемов. Они не признавали ни щитов, ни какого либо другого оружия, кроме собственных мечей, чего-то вроде кукри (разве что еще более изогнутые, формой больше напоминающие серпы), являющегося и оружием, и инструментом, и религиозным символом их веры. Саты напоминали мне дикарей, эдакую местную разновидность индейцев.

Они

орали, будто дикие животные или хищные птицы, пучили глаза, кривили рожи, пытаясь нас напугать.

Ну-ну…лично я и не такое видал — в свое время очень увлекался просмотром ужастиков в ночное время, так что свою норму по производству кирпичей я уже давно выполнил, и уж тем более, открывать конвейер из-за этих полудурков я сейчас не собирался — совершенно не впечатляют их ужимки.

Бег их, впрочем, закончился довольно быстро — продираться сквозь высокие заросли было довольно трудно, хотя часть отряда противника двигалась на нас быстро — эти шли по дороге в отличие от своих соплеменников. Причем с каждой секундой число тех, что выходили из зарослей на дорогу, росло.

Их отряд, бросившийся изначально по всей «ширине», уже сбился в эдакое подобие колонны, двигавшейся строго по дороге. И это лишь увеличивало наши шансы на победу.

Сатам нужно было преодолеть почти двести метров по довольно-таки сложной местности, затем еще залезть к нам на горку, и уже там вступить в бой.

А ведь я вижу отсюда, что многие уже выдохлись.

Нет, они все еще продолжали бодро идти вперед, однако были взмыленными, их тела покрыл пот, что свидетельствовало о том, что вступив в бой, надолго им дыхалки не хватит.

— Лучники! — крикнул я.

По моим прикидкам расстояние уже было таковым, что противника можно было достать из лука.

Гудред тут же что-то проорал своим подчиненным, и все они изготовились для стрельбы.

— Давай! — заорал Гудред и первым спустил тетиву.

Не сказал бы, что у них получилось сделать одновременный залп, но…они пытались. М-да…если хочу получить войско дисциплинированное, вышколенное, то еще предстоит много работы.

Стрелы улетели во врага и тут же до нас донеслись крики боли. Вопли раненых и угрозы уцелевших посыпались на нас, но мне, как и моим бойцам, было плевать на ругательства и обещания сатов.

— Давай!

Еще один залп улетел в противника.

Интересно, еще один успеют сделать или нет?

Таки успели!

Прежде чем схлестнуться с противником, я успел окинуть местность взглядом.

Как минимум десяток трупов остался на дороге (а нечего было сбиваться в кучу и идти «плотным строем), а сколько мертвых сатов осталось в высокой траве, разглядеть не удалось.

Успел я увидеть и нескольких раненых. Один с ногой и торчащей из нее стрелой сидел на дороге, а его товарищ, с виду целый, пытался помочь.

Молодец! Так и надо. Помогай раненому и не вступай в бой. Чем меньше сейчас ваших дойдет до наших рядов, тем лучше.

По моим прикидкам отряд сатов,

пока только пытаясь добраться до нас, потерял двадцать-тридцать человек. Десяток или чуть больше упокоились, остальные раненые.

Что ж, уже неплохо…

Далее мне стало не до размышлений. Противник ударил в наш первый ряд, однако прорвать не смог — волну сатов приняли на щиты и тут же в дело вступили наши копейщики.

Стоит признать: саты были яростными и настырными. Я это на собственной шкуре прочувствовал, так как стоял в ряду вместе с другими бойцами, держа перед собой щит.

Саты давили так, что я боялся не выдержать, не выстоять. И это при условии, что прекрасно знал: держаться мне нужно не так уж и долго.

Однако выдержал, как и остальные наши бойцы — насколько мне было видно, никто не дрогнул, шеренга устояла, нигде не дав брешь.

Копейщики позади нас работали на износ. Подгоняемые рыком Ури, они «стреляли» копьями со скоростью пулеметов.

Ну а саты, не имеющие никакой защиты, неспособные ударить в ответ, поджимаемые сзади своими соплеменниками, удерживаемые нашими щитами, могли лишь умирать.

Они падали вниз, на землю, на их тела тут же взбирались новые воины, с новой силой напирающие на нас.

— Назад! — заорал я, и вся шеренга тут же отступила.

К сожалению, сделать это одновременно у всех не получилось — кто-то увлекся, кто-то не услышал приказ, у кого-то попросту не получилось — противник как раз навалился.

Но все же мы смогли отступить и сделать именно так, как я об этом говорил — два шага назад, и все.

Наши ноги скользили по земле, успевшей пропитаться кровью.

Да чего там, все мы были в крови. Уж меня-то точно уделали полностью, с ног до головы. Вон, даже рука, удерживающая щит, и то в чужой крови.

Все, отошли. Теперь стоим и не двигаемся.

Честно говоря, и в момент «инструктажа» бойцов, и уж тем более в момент, когда я отдал приказ, были у меня большие сомнения на тот счет, что все удастся. Или, если говорить предметно, я откровенно боялся, что бойцы, начав пятиться, совершенно забудут о том, что я им говорил, или же будут действовать инстинктивно, или же запаникуют. Короче говоря, были очень большие шансы того, что щитовики «отступят» слишком далеко или вовсе побегут.

Вообще с отступлением, неважно, на два шага или на двести метров, есть такая проблема — сложно себя заставить остановиться. Когда ты отходишь, отступаешь, убегаешь, когда вокруг тебя все остальные бегут, и даже если ты помнишь, где и когда должен прекратить бежать, должен крепко стать на ноги и развернуться, встретить неприятеля, бывает очень сложно это сделать.

Ты смотришь на других, продолжающих удирать, они глядят на тебя, ты испытываешь сначала легкую панику, затем она нарастает, ну а потом, когда она полностью тебя захлестнет, когда ты увидишь, что те, кто бежал впереди тебя, продолжают убегать, ты можешь решить, что и тебе следует так сделать…