Викинги. Скальд
Шрифт:
– Эка загадка – полича отличить! – ответил первым губастый. – Да у тебя вышивка по рубахе крестиком. Вы, поличи, всегда все не по-людски делаете, нет, чтоб птичьей лапкой вышивать, как красиво, а вы – крестиком. Я же говорю – всегда выделиться хотите. Забились в ваши северные угодья, живете там сами по себе, дани князю Хрулю не платите. А с нас – три шкуры дерут!
Мальчик не нашел что ответить. Промолчал. Хотя и успел про себя подумать, что платить дань, – не этим бы хвастаться. Не велика доблесть – снимать с себя
От взрослых Любеня знал: они, поличи, еще до его рождения ушли в дальние северные земли, подходы к которым защищают непролазные, глухие леса и топкие, бескрайние болота. И не просто ушли, побили дорогой дружину, посланную вдогонку. Отстояли, значит, свою свободу. Зато теперь живут, как хотят, как старики рассудят, а старейшины приговорят. А у оличей и витичей духу не хватило бросить обжитые угодья, уйти из-под власти князей Юрича. Вот теперь и жалуются на жизнь…
– Эй, полич?! – не отставал губастый. – Полич, а полич, оглох что ли?
– Чего еще? – ответил мальчик, нарочно сделав голос погуще.
– А что это ты здесь на берегу оказался? Тут навроде как наши угодья? Испокон веков были наши, и сейчас наши! Ты чего тут потерял, на наших-то землях?
– Оказался, значит, надо было, – помедлив, отозвался мальчик.
– Ишь ты, надо ему… Какой надобный выискался! Шляетесь по нашим землям без спроса…
– А у кого спрашивать-то? – вдруг нашелся Любеня. – Ты, вон, сильно занят, свейскую ладью протираешь портами!
Остальные пленные подавились смешками. Любене и самому понравилось, как ответил. По-взрослому. Не хуже, чем острослов Велень.
– Разговорчивый больно! Смотри у меня! – с угрозой проворчал губастый.
– Да ладно тебе, Алека, что пристал к нему? Вишь, малец и так еле жив, кровью капает… – заступился русоволосый.
– И ты у меня смотри! – прикрикнул Алека на своего.
– Раньше надо было смотреть! – зло сказал третий, чернявый. – Пока не попались – и надо было смотреть! Мальца хоть подранком взяли, а мы… Сидим тут теперь, как гуси с подрезанными крыльями!
Все замолчали.
– Слышь, полич? – снова обратился к мальчику русоволосый.
Он вообще показался Любене. Лицо чистое, тонкокожее, румяное, под пушистыми ресницами дрожит смешинка, как капля росы на листке. Вот у него – хорошие глаза, круглые и любопытные. Правда, сейчас в глазах больше досады, чем смеха, но это как раз понятно…
– Чего?
– Меня – Витень зовут, того, чернявого – Сарень, Алеку ты уже знаешь. Оличи мы, попались вот… – представился русоволосый. – Слушай, а что там, на берегу, навроде волхв был? – тут же полюбопытствовал он. – Навроде – заклинал тебя на удачу? Оберег Велеса тебе давал?
– Может, и волхв. Может, и заклинал, – сдержанно отозвался Любеня.
Разговор с оличами было отвлек его, а теперь он опять все вспомнил – и случайный плен, и посеченного
Может, все-таки выживет дядька волхв? – ворохнулась надежда. Он – сильный, он в одиночку ходил с черными волхвами сражаться, и одолел их, и вернулся назад.
– Э, паря, какая может быть сила в таком заклятии, – влез в разговор толстогубый Алека. – Волхв и сам был едва живой, уже помер, наверное… С таким ранами не живут долго, куда там! – добавил словно с удовольствием.
– Не скажи, – покрутил головой добродушный Витень. – Обратно сказать, старики говорили, перед смертью – самое заклятие творить. Перед смертью – вся остатняя сила-жива в него уходит. Ну а если еще волхв, чародей – там силища…
– Может, говорили, а может – нет, – проворчал Алека.
– Да я же сам слышал!
– Мало ли, что ты слышал…
Ему, похоже, все равно о чем – лишь бы грызться, понял Любеня.
– Полич? – опять позвал его Витень. – А звать-то тебя как? Чьей крови будешь?
Ах да, он и не представился, сообразил мальчик. Нельзя так. Невежливо. Они – старше, ему положено назваться первому.
– Любеня я. Сын Кутри, сына Земти.
– Это какого Кутри? – заинтересовался чернявый Сарень. – Не походного ли князя поличей, что увел всех на север к вольному житью, а потом сам погиб от руки Добружа?
Любеня важно кивнул.
– А мать твоя, выходит, Сельга-видящая? Которая у вас теперь над всеми старейшинами голова? Так, что ли, получается?
Любеня опять кивнул, порозовев от гордости. Приятно, когда твоих родителей во всех родах знают. Родителям – почет, и тебе – толика.
– Я же говорил, у поличей всегда все не так! – задиристо встрял Алека. – Видано ли, чтобы баба мужиками верховодила? У них, баб, ум-то известно где! Не вверху, небось!
Мальчик глянул на него почти с ненавистью. Вот пристал – как оса к медовому вареву! Хорохорится, толстогубый! Будь здесь мать Сельга – небось промолчал бы, под ее пронзительным синим взглядом и не такие удальцы глаза отводят!
Остальные, впрочем, не обратили внимания. Привыкли, видимо, к его брюзжанию.
– Как же ты здесь-то оказался, Любеня? – спросил Сарень.
– Случайно…
– Эх, паря…
– Хорошо, наверно, когда мамка видящая, в таком почете живешь. И ты получаешься словно княжьего рода, – предположил, улыбаясь, Витень.
– Чего же хорошего? – откликнулся Сарень. – Такую мамку не обмануть, небось она тебя и за лесами увидит!
Любеня вздохнул. От матери ему доставалось, конечно, рука у нее тяжелая и нрав строгий. А обмануть… Он и не пытался, все равно бесполезно.