Викки
Шрифт:
Он помолчал, искоса глядя на нее.
— А начать можешь с того, что научишься стряпать. От всех этих забегаловок и передвижных кухонь я скоро язву заработаю. Да и ты тоже. Хотя я и не дока по части готовки, но как жарить яичницу и варить похлебку — это смогу показать.
И хотя Викки сомневалась, что когда-нибудь в состоянии будет освоить такие вершины кулинарии, мир и согласие были ей дороже всего, и она согласилась попробовать — разумеется, под руководством Джима.
В течение нескольких следующих дней Джим посвящал Викки в таинства цирковой жизни. Она стала называть палатку шатром, научилась не оскорбляться, когда ее называли «девицей» — обычным среди циркачей словом, и, наоборот, огрызаться на непотребное в их понимании слово «телка». Джим научил ее
Одна из приятельниц Джима, багроволицая женщина, проверявшая билеты при входе на аттракцион «Стена смерти», показала ей, как пользоваться прачечными, работавшими практически при каждой из ярмарок и в местах цирковых стоянок. Викки обломала остатки ногтей, руки у нее потрескались, зато отныне ей удавалось постоянно снабжать себя и Джима чистым бельем. Более того, она сумела настоять, чтобы он купил несколько дешевых простыней и наволочек, а также щетку для уборки комнаты.
Казалось, ей следовало бы гордиться своими достижениями, но ее не оставляло ощущение униженности. Чтобы не начать жаловаться, приходилось напоминать себе, что такое положение — временное, скоро, как только они начнут выступать, она станет зарабатывать себе на жизнь и скопит деньги для бегства из этого мира. Единственным утешением оставались собаки — они давали ей то, в чем она нуждалась больше всего: бескорыстное внимание и любовь, — и она платила им ответной нежностью, хотя и чувствовала неодобрительное отношение Джима ко всем этим «телячьим сантиментам».
Когда Джим потребовал, чтобы она помогала ему в «тире» — как он называл аттракциончик с надписью «Испытай себя» и мячиками, которыми надо было сбить тот или иной приз, — Викки попробовала возразить, что она нанималась для другой работы. Впрочем, ей тут же пришлось прикусить язык, потому что Джим в довольно резкой форме обозначил круг ее обязанностей:
— Ты вполне в состоянии помочь мне открывать и закрывать аттракцион, расставлять по полкам призы и обслуживать клиентов. Кроме того, иногда тебе придется исполнять роль приманки.
— Приманки?
— Ага. Объясняю: ты разыгрываешь из себя посетительницу, а я даю тебе дополнительную возможность выиграть. Зрители-лопухи, привлеченные видом твоей красивой задницы, подойдут посмотреть, в чем дело, а увидев, как ты выигрываешь, загорятся и подумают, что если эта дамочка смогла, то почему же мы не сможем?
— Но… но это же нечестно! — возмутилась Викки.
— Нечестно?! Мать твою за ногу, неужели ты не понимаешь, что либо они нас, либо мы их? — Поколебавшись, он добавил: — В конце концов, это не навечно. Но я намерен держаться за аттракцион как можно дольше. Ведь лишние баксы всегда пригодятся в деле.
Викки без труда освоила профессию зазывалы, хотя испытывала отвращение к этому занятию Утром репетируя с собаками, днем заведуя «тиром», в перерывах успевая приготовить обед и ужин, а заодно постирать белье и навести порядок, она к вечеру падала с ног, а утром поднималась чуть живая, не выспавшаяся и по-прежнему усталая. Джим свалил на нее и работу, и обязанности по дому, и лишь когда Викки, не выдержав, восстала, он великодушно согласился ежедневно ухаживать за собаками.
Нередко после закрытия аттракциона он без всяких объяснений пропадал на всю ночь. Утром от него разило виски и дешевыми духами, и Викки понимала, что он был с одной из своих женщин. В том, что выбор по этой части у него неограниченный, Викки не сомневалась: вокруг аттракциона целыми днями крутились девицы; они хихикали, призывно строили глазки, и не воспользоваться такой дармовщинкой Джим просто не мог.
Куда больше волновали Викки бесконечные намеки циркачей на то, что она спит со своим работодателем. Однажды за едой кто-то из приятелей Джима в полный голос поздравил его с отличной летней женой. Викки чуть позже спросила у Такка, как это понимать. Старик ощерил свои пожелтевшие от табака зубы:
— А что, Джимбо до сих пор не предлагал тебе покататься с ним на карусели? — спросил он.
— Не понимаю…
— Так обычно дают понять другим парням, чтобы они держали руки
Что поддерживало Викки в эти дни, так это успехи в номере. Такк похвалил ее, сказав, что она держится с животными «чертовски непринужденно», а Джим, к ее удивлению, позволил даже взять ей на себя часть трюков. Поскольку открыто советоваться с ней ему что-то мешало, он внимательно прислушивался к ее рассуждениям вслух и нередко следовал им, но при этом никогда не находил нужным поблагодарить.
Любимцем Викки стал жесткошерстный крошка-терьер по кличке Виски. Безоговорочно признав ее хозяйкой, он почти не отзывался на команды и приказания Такка и Джима. Привязанность песика была бальзамом для израненной души Викки, и она с трудом удерживалась от искушения тайно пронести собаку в фургон и уложить ее спать под одеялом, чтобы хоть как-то развеять одиночество ночи, обостренное воспоминаниями о бабушке. Не то чтобы миссис Ада была особенно близка с внучкой, но она единственная во всем мире на свой манер проявляла к ней нежность. Было даже интересно знать, что наговорил старушке по поводу внезапного исчезновения внучки дед. А впрочем, что бы он там ей ни сказал, очевидным оставалось одно: связаться с бабушкой не стоило даже пытаться. Во-первых, ничего не получится, а во-вторых — зачем?
Вскоре после переезда на ярмарку в штате Огайо Такк объявил Джиму, что номер готов и с ним можно смело выходить на арену. Джим с Викки отправились в Дейтон, где в магазине артистического реквизита он выбрал себе костюм для сафари [3] . Надев его, Джим с напыщенным видом стал рассматривать себя в трехстворчатом зеркале.
Викки, впервые заметившая в Джиме столь явное проявление самолюбования, с трудом сдержала улыбку. Ее костюм представлял собой женскую версию того же охотничьего наряда: шорты до колен, куртка с начесом и пробковый шлем. Вообще-то ей это не очень шло: мешковатый покрой скрадывал стройную фигуру, а хаки никогда не был ее цветом. Мелькнула даже мысль о том, что выбор костюма — своего рода тайная месть Джима, камушек в ее огород, но тут же Викки отказалась от своих подозрений. Джима Райли можно было обвинить в чем угодно — в неуравновешенности, в черствости, в нелогичности поступков, — но только не в макиавеллизме [4] .
3
От арабск. safari — охотничья экспедиция (обычно в Восточной Африке).
4
По имени Макиавелли (1469–1527), политического деятеля и писателя Флорентийской республики — политика, не брезгующего никакими коварными средствами для достижения своих целей.
Через несколько дней они демонстрировали свой номер мистеру Монтреллу, директору программы, в которой надеялись участвовать. И хотя первый блин, как обычно, вышел комом: на несколько минут не уложились в положенное время, а одна из собак, строптивая полупородистая афганская борзая, сцепилась с кобелем, — мистер Монтрелл, казалось, остался удовлетворен.
— Немного шероховато, но для первого исполнения вполне прилично, — подытожил он. — На следующей неделе ставим вас в программу дневного представления.
И хотя номер предполагалось поставить где-то в хвосте представления, Джим был донельзя доволен. Викки это озадачило. Непременная участница всех состязаний по конному спорту, она привыкла бороться исключительно за первое место, поскольку любой другой результат Эрлом Сен-Клером воспринимался как проигрыш. И лишь вернувшись домой с кубком в руках, она могла рассчитывать на сдержанную похвалу деда.
А вот Джим, похоже, готов был довольствоваться малым. Что ж, это его дело, а ее гордость требовала, чтобы номер был доведен до вершин совершенства, даже если выступать с ним придется в третьеразрядном шоу.