Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 1 (худ. Клименко)
Шрифт:
Парри вздрогнул от негодования. Молодой человек ответил ему пожатием руки и улыбкой.
— У меня остается еще двести семьдесят четыре пистоля, и мне кажется, что я богат; я не отчаиваюсь, Парри. Веришь ли ты, что я покорен судьбе?
Старик поднял дрожащие руки к небу.
— Говори, — попросил незнакомец, — не скрывай от меня ничего. Что случилось?
— Рассказ мой будет очень краток, милорд. Но ради бога, не дрожите так!
— Я дрожу от нетерпения, Парри. Говори же скорее: что сказал тебе генерал?
— Сначала
— Он подумал, что ты шпион?
— Да, милорд. Но я написал ему письмо.
— Ты обстоятельно изложил в нем мое положение и мои желания?
— О да! — отвечал Парри с печальной улыбкой. — Я описал все и точно изложил вашу мысль…
— И что же, Парри?
— Генерал вернул мне письмо через своего адъютанта и передал мне, что велит арестовать меня, если я еще хоть день пробуду в тех местах, где он командует.
— Арестовать! — прошептал молодой человек. — Арестовать!.. Тебя… самого верного из моих слуг!
— Да, милорд!
— И ты подписал письмо своим именем, Парри?
— Полностью, милорд. Адъютант знавал меня в Сент-Джемсе и, — прибавил старик с глубоким вздохом, — в Уайтхолле!
Молодой человек опустил голову и печально задумался.
— Да, так поступил Монк [*] при посторонних, — сказал он, пытаясь обмануть самого себя. — Но наедине… что он сделал? Говори.
— Увы, милорд, — отвечал Парри, — он прислал четырех всадников, и они дали мне лошадь, на которой я приехал сюда, как вы изволили видеть. Всадники доставили меня галопом до небольшой пристани Тенби, там скорее бросили, чем посадили, в рыбачью лодку, которая отправлялась во Францию, в Бретань, и вот — я здесь!
— О! — прошептал молодой человек, конвульсивно прижимая руку к груди, чтобы из нее не вырвался стон. — И больше ничего, Парри?
— Ничего, милорд.
После этого немногословного ответа Парри наступило продолжительное молчание. Слышен был только стук каблуков незнакомца, в бешенстве шагавшего по паркету.
Старик хотел переменить разговор, пробуждавший слишком мрачные мысли.
— Милорд, — спросил он, — что это за шум в городе? Что это за люди кричат: «Да здравствует король!»? О каком короле идет речь? И почему такая иллюминация?
— Ах, Парри, ты не знаешь, — иронически ответил молодой человек. — Французский король посетил свой добрый город Блуа; все эти золоченые седла, все эти трубные звуки — в его честь; шпаги всех этих дворян принадлежат ему. Его мать едет перед ним в карете, роскошно украшенной золотом и серебром. Счастливая мать! Министр собирает для него миллионы и везет его к богатой невесте. Вот отчего радуется весь этот народ. Он любит своего короля, встречает его восторженными возгласами, кричит: «Да здравствует король! Да здравствует король!»
— Хорошо, хорошо, милорд, — сказал Парри, еще более смущенный такими словами.
— Ты знаешь, — продолжал незнакомец, —
— Милорд, умоляю вас…
— Ты прав, Парри, я жалкий трус, и если я сам ничего не делаю для себя, то кто поможет мне? Нет, нет, Парри, у меня есть руки… есть шпага…
И, с силой ударив себя по руке, он снял со стены шпагу.
— Что вы хотите сделать, милорд?
— Что я хочу сделать, Парри? То, что все делают в моем семействе. Моя мать живет общественным подаянием; сестра моя собирает милостыню для матери; где-то у меня есть еще братья, которые тоже питаются милостыней. И я, старший в роде, тоже примусь, подражая им, собирать подаяние.
С этими словами, перешедшими в жуткий нервный смех, молодой человек пристегнул шпагу, взял шляпу с сундука, набросил на плечи черный плащ, который он носил в пути и, пожав обе руки старику, смотревшему на него с тревогой, попросил:
— Добрый мой Парри, прикажи затопить камин, ешь, пей, спи, будь счастлив. Будем счастливы, мой верный, мой единственный друг! Мы богаты, как короли.
Он ударил рукой по мешку с деньгами, тяжело упавшему на пол, и разразился зловещим хохотом, испугавшим несчастного Парри.
Пока все в доме кричали, пели и готовились принимать путешественников и их лакеев, незнакомец потихоньку вышел через залу на улицу и исчез из глаз старика, смотревшего в окно.
VIII. Каким был его величество Людовик XIV в двадцать два года
Въезд Людовика XIV в Блуа, как видно из нашего рассказа, был очен шумен и блестящ, и молодой король остался им вполне доволен.
Доехав до ворот замка, король увидел герцога Гастона Орлеанского, окруженного своими телохранителями и дворянами. Лицо его высочества, величественное от природы, выражало при этих торжественных обстоятельствах еще больше величия и достоинства.
Герцогиня Орлеанская в парадном туалете ждала на балконе приезда своего племянника. Во всех окнах старого замка, в обыкновенные дни пустынного и печального, видны были дамы и факелы.
Под звуки барабанов, труб и радостные крики вступил молодой король в тот замок, где Генрих III [*] семьдесят два года тому назад призвал себе на помощь убийство и измену, чтобы удержать корону, которая уже падала с его головы и переходила в другой род.
Все, налюбовавшись молодым королем, таким красивым, привлекательным и благородным, искали другого короля Франции — короля совсем в ином роде, — старого, бледного, согбенного, имя которого было: кардинал Мазарини.