Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография
Шрифт:
Водолаз был матерым опытным старшиной, но картинка, вдруг возникшая перед глазами, заставила его дико заорать и аварийно продуться. Команды из командного поста — «Обвяжи концом плавающего вертикально утопленника!» А водолаз уже не воспринимал и всплыл, пробив шлемом тонкий ледок.
Когда мы вытащили его на борт, то это был уже психически больной человек. Его демобилизовали.
Тела погибших на «Курске» имеют внутреннее давление в 11 атмосфер — такое же, как на всей затонувшей лодке. Представьте: тело поднимают на поверхность, где давление одна атмосфера. Вы когда-нибудь бутылку с газированной водой открывали?
Это будет уже не тело… Так что я вручу родственникам?
Теоретически выход есть. Требуется молниеносно (в буквальном смысле) подать на тело давление, даже большее, чем было. А потом часами, сутками, а иногда неделями сравнивать его с нормальным. Но ни разу я не видел ни у нас, ни у иностранцев декомпрессионных камер вместительностью больше 15–20 человек. Сколько же таких камер потребуется для 118 человек?
А что такое АПЛ «Курск»? Если я поставлю лодку на попа возле Исаакиевского собора, то она будет выше его метров на 50. Теперь положим Исаакиевский собор на бок, затопим водой, дадим туда давление в 11 атмосфер и, конечно, выключим свет. При этом не забудем засунуть туда 2 ядерных реактора и 118 человек.
Даже если я накреню собор всего градусов на 20 и дам дифферент градусов на 40 — что произойдет там со всеми алтарями, иконами, распятиями и т. д. и т. п.? Получится адская каша, в самых невероятных местах которой на своих боевых постах будут находиться тела погибших — от подвала до купола. И вот туда пойдет мой водолаз с лампочкой вроде шахтерской на шлеме, а за ним будет тянуться воздушный резиновый шланг длиной 45 метров.
А теперь скажите, стоит такая игра свеч или надо дождаться возможности поднять лодку целиком?
Я абсолютно уверен в опыте, мужестве, способности к самопожертвованию наших водолазов-глубоководников, но убежден, что некоторых из них мы недосчитаемся.
В христианской традиции считать, что могила человека там, где его тело нашло свой последний приют. Море — могила, достойная духа и мужества погибшего моряка. Так всегда считалось. И это так и есть. В этой могиле и адмирал Макаров, и герои миноносца «Стерегущий».
Конечно, родителям и женам объяснить это словами трудно. Невозможно. Но всем нам, переживающим трагедию в Баренцевом море, придется со временем понять и принять этот факт.
Может быть, когда будет поднята лодка, останки можно будет похоронить в братской могиле, ибо опознать тела через год не удастся никаким образом.
И последнее. Военные моряки обратились в правительство РФ с просьбой придать проблеме возрождения флотских храмов-памятников погибшим морякам (Спас на водах, Морской собор в Кронштадте) государственную поддержку. На моем столе лежит копия письма по этому поводу Патриарха Алексия нашему президенту. Памятные доски погибшим морякам-подводникам в этих или других храмах могут быть достойным памятником их Вечной памяти.
Комсомольская правда. 2000. 18 сентября
Крейсер «Аврора» взяли на пушку
(Реплика на статьи Натальи Т. и Льва Л.) [46]
Ну
Вот Т. пишет: «…выдраенный до светло-желтого блеска деревянный пол…» Полов на кораблях не бывает — есть палуба. Скажете, придирается Конецкий. Ну что поделать, ежели я сразу вижу бабу, которая, подоткнув подол, возит тряпкой в коридоре коммунальной квартиры…
46
Письмо, продиктованное неточностями и небрежностями в статьях к 100-летию спуска на воду крейсера «Аврора», было отправлено в одну из московских газет и напечатано не было. С сокращениями опубликовано в «Комсомольской правде» 21 мая 2003 года. Впервые озвучено 30 марта 2003 года на вечере памяти Виктора Конецкого на крейсере «Аврора».
Далее: «Главным человеком на «Авроре» считается начальник музея Лев Чернавин».
На любом корабле, несущем флаг и гюйс нашего флота, главным был, есть и будет ввек его командир. «Начальник музея Лев Чернавин» имеет еще звание контрадмирала и, как ни странно, еще и отчество. Это наш брат писатель обходится именем.
«В двух шагах от его кабинета, — пишет дальше дамочка, — суетятся курсанты — матросы проходят здесь срочную службу. Они почти незаметны…»
Как это можно быть незаметным, ежели ты крутишься в двух шагах от каюты адмирала? И кто крутится? Курсанты и матросы? И главное, зачем они тут крутятся?
Оказывается, их выдает «запах солдатской еды».
Ну, не кухня, а камбуз. Ладно, пусть кухня. Значит, они здесь крутятся, чтобы нюхать запах солдатской еды. С голодухи, что ли? Это какой же нюх имеет мадам Тихонова, ежели может отличить дух солдатской еды от матросской?
Или еще шедевр.
«Бороздить водные пространства самое знаменитое судно России уже не способно, но плыть на буксире может», — пишет дамочка.
Слово «судно» относится к торговому мореплаванию и довольно часто употребляется в медицинской практике, а боевой крейсер называется кораблем. Между прочим, «плыть на буксире» означает сидеть на буксирном судне, а буксируемое судно ИДЕТ.
Посмотрим статью лихого марсофлота Льва Л. Я его так панибратски называю, ибо он очень художественные образы любит. Начнем с названия его статьи — «Пиратский крейсер».
«Корабль сомнительной славы, — пишет он, — участвовал в печально закончившемся походе 2-й Тихоокеанской эскадры адмирала Рожественского на Дальний Восток и даже сумел избежать гибели на дне Цусимского пролива — крейсер прорвался в Манилу».
Здесь самое интересное слово «даже», и еще «на дне Цусимского пролива».
Корабли гибнут не «на дне», а в волнах океана. До дна еще дойти надо. И надо суметь избежать гибели в бою и город, окончательно заслужили свою пресловутую славу «крейсера революции»…»
Да не стреляла (у Вас «обстреливала») «Аврора» в Питер, кроме одного холостого хлопка в сторону Зимнего.
А дальше, простите меня, господин Л., писать не могу — тошнит. Закончу так: не гоже кусать материнские титьки, коли зубки прорезались.
Вы вот лучше напечатайте в своей газете стихи ветерана флота Г. Чернышева, попали они ко мне в 1981 году.