Виктор Вавич (Книга 1)

Житков Борис Степанович

– Ах, красавица какая! Ах, уж и не знаю... Во двор, во двор вези, ворчливо крикнула она извозчику с вещами.

Виктор оглянулся. Извозчик корзинами заслонял старуху и Груню.

Груня переодевалась, мылась в низкой комнатке за лавкой.

– Пила, пила кофий, не надо, Наталия Ивановна, - говорила Груня, плескаясь водой.

Старуха едким глазом оглядывала Груню, осматривала все стати, прощупывала взглядом упругое белье.

– Дела какие же, какие дела у нас, - у жидов все дела, дохнуть не дают. Уж верно говорится,

что ни пуха не оставят, ни пера. Евреи, я говорю... В церковь пойдешь?
– пела старуха.
– Пойди, пойди милая, как не пойти. А это зачем же? Ведерко, что ли, какое? Тяжелое, - сказала старуха, приподняв за Грунину руку.

– А где пройти ближе?
– спросила Груня. Она стояла, свежая от воды, в лучшем своем розовом платье с пунцовым поясом, и розовые руки розовели из розовых коротких рукавов.

Груня действительно пошла в церковь, постояла минуту на коленях на пустом широком полу - прямо посреди церкви. Положила три земных поклона, отыскала икону Божьей матери, приложилась. И вышла быстрыми шагами по гулкому полy. Нищенка толкнула тряпичным телом тяжелую дверь, и Груня порылась, сунула ей пятак. Приостановилась и сунула еще три копейки.

Груня кликнула извозчика, уселась, поставив пакет в ногах.

Полицмейстерша из маленькой леечки поливала цветы. У нее были любимые и нелюбимые. Она любила чахлые и больше лила в них воды.

– Пейте, милые, пейте, - говорила тихонько Варвара Андреевна, пухлой ручкой помахивая лейкой. Она была в зеленом капоте и в кружевном чепчике вчера мыла голову.

В резном буфете слегка позвякивала посуда от шагов Варвары Андреевны. Зимнее солнце красными квадратами стояло на палевых занавесках. Варвара Андреевна залюбовалась на свою пухлую руку, - горел рубин на отставленном мизинчике, - замерла лейка в руке, и вода тонкой струйкой неслышно текла на ковер.

Горничная простучала каблуками, вошла.

– Ваше превосходительство, там одна вас спрашивает.
– Полицмейстерша приказывала называть себя "превосходительством", хотя муж был только ротмистр.
– Как прикажете, ваше превосходительство?

– Дама?
– вскинула Варвара Андреевна и глянула на стенные часы.

– Уж не знаю, как сказать?
– Горничная замялась.
– Вроде дама, только очень просит. Говорит - приезжая. Передать, говорит, надо... Не знаю. Я говорила.

– Иди, я позвоню, - и Варвара Андреевна поставила лейку на стол.

Варвара Андреевна на цыпочках, придерживая капот, - все стем же мизинчиком на отлете, - подкралась к двери, без шума приоткрыла и в щелку портьеры стала глядеть.

"Совершенно, совершенно незнакомая, - думала Варвара Андреевна, разглядывая Груню.
– Простоватая будто".

Варваре Андреевне было приятно, что вот она глядит на эту девицу, вот тут в трех шагах, а та думает, что она одна в прихожей и ждет. Вот как широко дышит. Даже покраснела. Глядит ведь прямо сюда, в двери.

И Варвара Андреевна довольно улыбалась.

– Вижу, вижу!
– вдруг вскрикнула Груня, и лицо расцвело улыбкой во всю мягкую ширь.
– Здравствуйте, - и Груня двинулась к портьере. Варвара Андреевна отдернулась назад, но Груня уж раздвинула головой портьеру и протягивала руку.
– Здравствуйте!
– говорила весело Груня.

Варвара Андреевна хотела нахмуриться, но ей показалось лучше обратить все в шутку, и она пожала Грунину руку.

– Я вас, кажется, помню...
– совсем покраснела Варвара Андреевна, и ей самой уже было смешно, что ее поймали.

– Не помните, нет, не помните: я Груня Сорокина, смотрителя Сорокина дочка, - говорила Груня громко. Она стояла в шубе и шляпе на ковре гостиной. Попугай раскричался в клетке, и Груня плохо слышала, что отвечала Варвара Андреевна.
– Да, да, верно, я сейчас. Да, да, что же так, прямо в шубе!
– И Груня в прихожей быстро стала стаскивать шубу.

– Настя, помоги, - говорила Варвара Андреевна сквозь крик попугая и показывала рукой на Груню. Настя подхватила шубу.

Груня подняла с пола сверток и пошла за полицмейстершей.

– Это надо в столовой, - в самое ухо крикнула Груня.

– Да, ничего здесь не слышно, - и полицмейстерша быстро прошла в столовую, ведя за руку Груню.

"Смешная какая - розовая, - думала полицмейстерша, - буду потом рассказывать", - она с шумом захлопнула двери к попугаю.

– Почему вы, милая, ко мне?
– спросила полицмейстерша и не могла сделать строгого лица.

Груня оглядела белую скатерть с леечкой.

– Поднос, поднос дайте, побольше который. Я вам тут чего привезла-то.

– Как это - поднос?
– спросила Варвара Андреевна.

– Ну, поднос, простой поднос, а то накапает. Варвара Андреевна засмеялась, легко подбежала к буфету, схватила большой блестящий поднос и поставила на стол.

– Угадайте, что там?
– Груня поставила на стол тяжелый пакет и прикрыла пятерней. Она весело глядела на Варвару Андреевну в самые глаза. Страшно вкусное! Теперь банку надо и ложку.
– Груня стала разворачивать бумагу - это были газеты, замазанные в дороге. Груня срывала.
– Куда? куда?
– и сама бежала к печке и совала бумагу.

Варвара Андреевна побежала в кухню, бегом вернулась с банкой.

– Сполоснули?
– спросила Груня. И стала ложкой перекладывать варенье. Она стряхивала ложку за ложкой и взглядывала на Варвару Андреевну.

– Замечательное!
– приговаривала Груня. Варвара Андреевна мизинчиком с рубином зацепила из-под ложки варенье и облизала пальчик.

– Что?
– спросила Груня.

– Ужасно смешно, - сказала Варвара Андреевна и рассмеялась. Расхохоталась и Груня.

– А это Вите останется, - сказала серьезно Груня, когда наполнилась банка.