Виктор
Шрифт:
— Господин барон, и какая у меня роль в этой афере? — вопросительно приподнял я бровь.
— Не перебивай меня. Изволь сперва полностью выслушать, а затем задавай вопросы, — недовольно выдал учитель, заложил руки за голову и продолжил, глядя в алебастровый потолок с затейливой лепниной: — Ройтбурги — опасные люди. По слухам, на их руках не мало крови, в том числе крови аристократов. Поэтому маркиз начал волноваться за жизнь своей единственной дочери. Ей едва–едва стукнуло семнадцать лет. Говорят, Меццо ни в чём ей не отказывает. А вот двух своих старших сыновей он держит в ежовых рукавицах.
— А
— Анималисты, — выдохнул Артур Люпен, нахмурив брови. — У них дар родственный твоему. Как ты помнишь, анималисты способны управлять животными, птицами и прочими гадами. И ты на это горазд. Но всё же у менталистов лучше получается воздействовать именно на человеческий мозг. Среди магов–теоретиков бытует мнение, что у анималистов тот же самый дар, что и у менталистов, только не развившийся. Как если бы они были способны изучить лишь школьный курс математики, а менталисты — ещё и высшую математику. У вас даже имеется множество одинаковых магических умений. Однако менталисты встречаются в природе гораздо, гораздо реже, чем анималисты.
— Всё так, всё так, — покивал я в такт словам барона.
А тот вдруг спросил у меня:
— Виктор, ты знаешь, что через пару дней заканчивается набор во всемирно известную магическую академию Николая Шилле?
— Ага. Видел афиши на площади Трёх императоров.
— Так вот своевольная дочь Меццо наперекор воле отца поступила в эту академию, — мрачно проговорил учитель и сокрушённо покрутил головой. — А ты ведь слышал, какие дурные и опасные там царят нравы? Это не место для благородной девушки.
— Угу, — разнообразил я свою речь, не став второй раз подряд агакать.
Магическая академия Николая Шилле была известна тем, что в неё могли поступить не только дворяне, но и простолюдины. Только в первый же семестр восемьдесят пять процентов простолюдинов отправлялись на мороз из–за банального недостатка знаний и навыков. А в целом за время учёбы погибало пятнадцать процентов студентов. Охренеть, да? Причём большая часть из этих процентов обретала вечный покой ещё на первом курсе.
Нравы же в академии царили жестокие, как и тренировки. Но зато там работали лучшие преподаватели и целители. И те студенты, которые всё–таки получали диплом, считались в Гардарике, да и за пределами империи, офигенными магами со стальными яйцами. Это как если на Земле закончить Гарвард.
Вот в такое «милое» местечко и поступила младшая Меццо. Чем она думала?
Тем временем Люпен продолжил говорить, подкрутив левый ус:
— Теперь ты понимаешь, как тревожится маркиз, учитывая, что Ройтбурги могут как–то навредить его дочери, покинувшей отчий дом?
— Ваша милость, дык, может, запереть неразумную девку в особняке и никуда не пускать?
— Маркиз не станет этого делать. Уже всё решено, Виктор. Его дочь будет обучаться в академии Шилле. Она сломила его сопротивление. И вот тут–то я и посоветовал Меццо какой–никакой, но шанс облегчить жизнь его дочери, — заговорщицки произнёс Люпен и многозначительно посмотрел на меня.
Я пару секунд глупо хлопал глазами, а затем мой мозг сообразил
— Ну, нет! Вы же всегда были против магических школ и академий! По вашим же словам, там студентов пичкают устаревшей чушью. А половина профессоров страдает старческой деменцией и недержанием мочи. А дух прогресса даже не заглядывал в подобные учреждения! Да и как вы, господин барон, собираетесь обмануть приёмную комиссию? Прибор же поймёт, что я менталист, а не анималист.
— О, насчёт комиссии будь покоен, Виктор. Я уже давно работал над идеей выправить тебе документы анималиста. Посему мой светлый ум придумал, как перехитрить прибор, — самодовольно улыбнулся учитель.
— Уж простите, ваша милость, но мне не нравится эта идея, — пробурчал я, сложив руки на груди. — Вы же хотите, чтобы я поступил в академию Шилле и приглядывал за этой взбалмошной дворяночкой?
— Всё верно, — коротко сказал аристократ, принял сидячее положение и приподнято добавил: — Великолепная мысль, не правда ли?
— Не правда, — буркнул я, исподлобья глядя на довольного собой Люпена. — Да и почему именно я? Неужели нет настоящего юного анималиста, который согласился бы поступить в академию и стать нянькой младшей Меццо? Маркиз же явно способен заплатить этому бедолаге крупную сумму денег.
— Виктор, не разочаровывай меня ещё больше. Ты — идеальная кандидатура. Хитрый, изворотливый, пронырливый…
— Прекращайте так говорить, ваша милость! Я не куплюсь на лесть!
— … К тому же ты умеешь держать язык за зубами. А младшая Меццо сильно разгневается на маркиза, ежели узнает, что тот подослал к ней своего человека, — продолжил учитель, словно не услышал меня. — Да и до конца набора осталось всего два дня. Где маркиз найдёт анималиста, который переплюнет все твои качества? Нет, только ты подходишь на эту роль. Тем более тебе будет полезно провести какое–то время в академии с её строгим уставом и побудками в шесть часов утра.
— Во сколько? — ужаснулся я и схватился за голову. — Признайтесь, господин барон, вы просто хотите отправить меня с глаз долой?!
— Не без этого. Но твоя «командировка» будет длиться всего полгода. Правда, существует возможность продления. Но зато маркиз заверил меня, что великодушно оплатит весь срок твоей учёбы в академии Шилле, — с довольной улыбкой заметил Люпен и следом нехотя сознался: — А то я в последние месяцы несколько поистратился на весьма дорогие ингредиенты, нужные для моих научных изысканий. Так что у меня совсем не осталось средств на твои путешествия к учителям.
— Хм, — сумрачно хмыкнул я, понимая, что мне не стоит ещё больше унижать своё достоинство. Как я уже говорил, Люпена не переспорить и не переубедить.
— Кстати, раз уж ты объявился, то не соблаговолишь ли нанести визит виконту Крюмо? Он мне намедни пообещал книгу о регрессии мёртвых тканей, но, видимо, запамятовал. Не прислал. Заберёшь её? За час ты точно обернёшься. А я бы тогда нынешней же ночью безотлагательно поставил эксперимент. Уж больно мне любопытен результат.
— А слуги на что? — буркнул я и следом ворчливо добавил: — Ладно, съезжу я к нему, раз вы просите меня и цените меньше слуг.