Виланд
Шрифт:
— Хорошо. Только я должен предупредить Йоллу.
Посланник кивнул. И проговорил:
— Позвольте, я сокращу ваш путь?
...Йолла бросился к Димке, облапив его.
— Я тут сижу и ругаю себя, что не пошёл с тобой! Просто болван! А как ты прокрался через двор — я же следил за подъездом, не отрываясь!
— Прошёл другой дорогой. — Димка оглянулся. Тёмные углы чердака дышали пустотой, подслушивая, подглядывая... Там, в парке, Посланник провёл Димку к невысокой каменной стене. Димка, зачем-то
Всё это Димка пересказал Йолле.
— Здорово! Значит, всё скоро выяснится!
— Наверно... У меня какое-то странное чувство... Будто ничего здесь хорошего нет. Не опасность... а просто какая-то пустота. Точно в последний день каникул — дождь, беспросветный дождь!
С чердака их провели тёмным и тесным переходом в глухое здание с каменными стенами. Увидев винтовую лестницу, Йолла вздрогнул и бросил выразительный взгляд на Димку.
— Та самая? — шепнул мальчик. Йолла пожал плечом...
— Что это за место? — спросил Димка у посланника.
— Истинный Город. Мы почти пришли. Хранитель расскажет всё.
Они долго спускались по лестнице, и с каждой минутой Димка явственнее чувствовал странную и неизъяснимую связь — этой башни со всем, что окружало её — с домами и улицами, людьми и деревьями, с холмами, и даже с солнцем, и с луной, с морским заливом, блиставшем в лунном свете, и с замершими на латунно-зыбкой равнине залива кораблями... Башня связывала всё. И Димка, опускаясь в её подземные ярусы, растворялся в незримой силе, впитывал силу, и сила делала небо тяжёлым, как будто сам он стал мифическим атлантом, державшим небосвод.
Казалось, Йолла ничего подобного не испытывает — он выглядел возбуждённым и рвался заглянуть в каждое из немногочисленных окон, — узких и высоких, настоящих бойниц — которые попадались на пути. Что он там смог углядеть, Димка не знал. Ясно было только, что увиденное немало удивляет Йоллу.
Ещё до того, как вошли к Хранителю, Димка почувствовал его присутствие. Хранитель был неподвижен и тяжело болен. В зале повис приторный и горький запах — курились благовония, показавшиеся Димке ядом.
Всё тело и лицо Хранителя скрывала хламида с капюшоном. Рука в серой перчатке лежала на страницах раскрытого фолианта.
Из проёма слева выступил ещё один человек. Он поклонился Димке и произнёс:
— Я — Голос Хранителя. Устраивайтесь в креслах, чтобы выслушать... Считают, что болезнь Хранителя не передаётся по воздуху и через предметы. Мы сжигаем здесь эти смеси для поддержания сил самого Хранителя.
Но Димка не боялся Хранителя — будто его притягивала чернота под капюшоном старца и книга, в которой были записаны главные тайны Города — и не только Города...
— Около пятисот лет назад, — произнёс "Голос" (а Йолла вздрогнул — ему показалось, говорит другой человек;
Город у холма умирал на глазах, и казалось, вот-вот лапы Чёрной Смерти разожмут хватку — великая дань была собрана...
В тот вечер сын лорда, десятилетний А...
..."Голос" умолк и попятился, а книга сползла к краю стола, сам Хранитель, словно откинутый назад невидимой силой, заслонил голову руками. Башня, казалось, вращалась...
Димку подхватили под руки, на мгновение он увидел глаза Йоллы — но они исчезли, сменившись огромными и страшными кольцами...
— Оборотень здесь! — не то прошептал, не крикнул "Голос". Димка улыбнулся — по сравнению с настоящим Властелином Города, "Голос" Хранителя был всего лишь говорящей игрушкой...
У стены стояла странная штука. Димка подумал, что она похожа на спортивные козлы — такого же размера, с четырьмя ногами, только ноги не были приделаны, они просто росли из туловища. Туловища, у которого не имелось головы.
Значит, подумал Димка, кольца, что я видел, это его глаза... То есть, не глаза. Взгляд. Глаз у него нету, но он видит.
Так странно! Эта штука у стены... Она просто коснётся... и всё. Всё.
Тёмное существо, казалось, слышало Димку. Оно дрогнуло и шагнуло — но не к Димке, а как-то наискосок... И опять — замерло. Потом отступило назад, дёрнулось в сторону.
Как телёнок... Только что родившийся телёнок! Но у этого нет головы, оно не думает.
Оборотень стал проваливаться. Он медленно проминал каменные плиты пола, словно те были из пластилина. Пока не ушёл в них совсем.
В башне снова вскрикнули. Краем глаза Димка увидел Хранителя — капюшон спал с его головы, открыв обезображенный проказой череп. Руки Хранителя сжимали Кристалл.
— Не нужно было именовать его. Даже мысленно.
...В спальне принца горели две свечи, окно закрыто, душный, уксусный воздух застывал в груди ядовитой, липкой слизью.
— Пошла вон! — прошептал он сиделке. Ты задела в панике стул, принц тихо застонал.
— Тебе больно, светлячок? — Отец взял его пальцы. Едва касаясь их — он не боялся чумы, но внезапно, закрыв глаза, вспомнил лето, когда принц учился ездить на пони. Дорога увела далеко за холмы, и замок скрылся из виду. Звон повис над травами. Отец спешился, а мальчик ещё оставался в седле.
— Я упаду, а ты подхвати меня. Я будто полечу!..