Вилла загадок
Шрифт:
– Этот идиот так накачался дурью...
– Тут я с ним согласен, Мики, – кивнул Нери. – Ты просто пытаешься уйти от правды. Ты обрюхатил эту бедную девочку, когда впервые встретился с ней на Сицилии. Ты отодрал ее и в ту ночь, когда мы сюда явились. Но что потом? Она заявила тебе, что идет ко мне и Верджилу объявлять о вашей неминуемой свадьбе? Или "дурь" так на тебя подействовала, что в один прекрасный момент ты очнулся с ножом в руке, а она была уже мертва?
– Нет!
– Все это пустое, – скривился Нери. – У нас нет времени, чтобы ходить вокруг да около. Наверное, я просто должен позволить Верджилу закончить.
Мики
– Ради Бога, послушай! Я вышел покурить. Это сводило меня с ума. Везде трахались все эти старики, принимая героин так, словно были на двадцать лет моложе. А тут еще это место – словно ты уже умер и лежишь в могиле. Я отсутствовал, может, час. Хотел уехать домой, но знал, что ты будешь на меня злиться. Потом я вернулся в ту комнату, что ты нам оставил, и она была здесь. Уже мертвая. Как видишь, это не я.
Нери поджал губы, посмотрел на часы, но ничего не сказал.
– Всегда одно и то же! – взорвался Мики. – Вечно сваливаешь на меня все дерьмо. Ты даже не спросил меня, что произошло. Просто посмотрел на нее, посмотрел на меня и покачал головой, как всегда это делаешь. Знаешь, сколько раз я все это видел?
– Девушка была мертва, Мики, – спокойно сказал Нери. – С ней был только ты. Предстояло объясняться с ее отчимом, который находился совсем рядом, обезумевший, разыгрывая из себя бога и трахая все, что движется. Если бы я тогда промедлил, если бы дал ему знать, что действительно произошло – что ты трахал эту девушку и обрюхатил ее, – тебя бы тут же убили. Ты никогда об этом не задумывался?
Мики немного помолчал, тоненький лучик света наконец забрезжил в его мозгу.
– Нет, – промямлил он.
В полузабытьи, с закрытыми глазами, Ник прислушивается к ее словам. И видит. Бог разгневан. Девушка кричит. Мелькают кулаки, царапают ногти. Сквозь туман он ощущает, как эти крики словно раздвигают окружающие их сырые каменные стены. Сильная черная рука бьет снова и снова. Девушка падает, губы разбиты в кровь.
Он срывает маску. Искаженное яростью черное лицо требует покорности, но получает в ответ лишь презрение.
– Я скажу, скажу, скажу! – в бешенстве кричит девушка.
Мужчина заходит сзади, поднимает руку. В тусклом свете блеснул серебристый металл. Глаза в темноте испуганно мигают и прячутся в тени, наблюдая, запоминая.
Но тут в голове у Косты вдруг проясняется, и он идет на свет, навстречу звучащим вблизи голосам.
Посмотрев в темноту – уж не Аделе ли там крадется? – Нери кивнул в сторону Мики:
– Ну, Верджил? Чего же ты ждешь? Ты собираешься его прикончить?
Голова Мики падает на грудь, он вновь начинает рыдать.
– А что потом? – спросил американец. – Потом ты меня пристрелишь?
– Не-а. За что? Ты потерял дочь, я теряю сына. Тебе, наверное, трудно в это поверить, но без причин я не убиваю. Даже эти полицейские возле моего дома лишь получили свое. А ты... ты принес мне массу неприятностей, но и услугу оказал тоже. Напомнил мне, что пора уходить на покой. Главное – вовремя уйти со сцены. Ты-то ведь это понял, верно?
Уоллис небрежно махнул ножом, но ничего не сказал.
– Кроме того, – продолжил Нери, – если бы я просто убрался из этой кутерьмы и оставил тебя здесь одного, тебе пришлось бы многое объяснять. Читать об этом тихом, укромном уголке было бы забавно.
– Умер бы, – подтвердил Уоллис и позволил себе улыбнуться.
– Тогда око за око, – сказал Нери. – Как оно и должно быть. Договорились? Вся ерунда на этом кончается?
– На этом кончается, – кивнул Уоллис.
Нери взглянул на него с одобрением.
– Это хорошо. Не возражаешь, если я тебя еще кое о чем спрошу? Одна маленькая деталь не дает мне покоя.
Американец уже отпустил нож, его руки лежали на столе, невидимые за пачкой денег.
– И что же это?
– Один мой друг в полиции сказал мне странную вещь. Будто, когда они нашли эту бедную девочку, у нее во рту была монета. "Случайность", – подумал я. И тогда он посмотрел на меня так же, как ты сейчас – словно я полный идиот. Похоже, это имеет кое-какое значение, Верджил. Такие вещи делались не зря, на то была своя причина. Думаешь, Мики знал эту причину? Я нет. Мы не клали в рот монету, когда избавлялись от тела. Видишь ли, мы недостаточно образованы, – Нери поднял лежавший на столе пистолет и направил его на Уоллиса. – В отличие от тебя. Кажется, я догадываюсь, что это была за причина. Вполне достойная, как объяснил мне мой друг из полиции. Это означает "прощай", может быть, "прости". Правда, твой профессор тоже об этом знал. Но давай не будем себя обманывать. Он был всего лишь ничтожным извращенцем, которого ты подобрал на дороге, чтобы все расставить по своим местам. У него не хватило бы смелости кого-то убить. Кроме того, зачем? С другой стороны, если ты туда зашел... Возможно, ты не потерпел отказа. Возможно, узнал о том маленьком презенте от Мики. Или не мог представить, как уладишь отношения с ее матерью после того, как ты ее трахнул.
Черные глаза Уоллиса, казалось, жгли его огнем.
– Один момент я помню так ясно, словно это было вчера, Верджил. – Нери кивком указал на лежавшую на столе маску. – Тебе и вправду очень нравилось носить эту глупую вещь. А надевая ее – знаешь что? – ты в самом деле воображал себя чем-то вроде бога. Который лучше остальных. Который с любым может делать что хочет и никогда не задумывается о последствиях. Вот почему ты сюда пришел. Ты боялся, что этот маленький секрет вылезет наружу, не так ли? Ты просто хотел, чтобы он был навсегда похоронен, желательно с именем Мики. – Мигая от ярости, Нери посмотрел на сына и снова перевел глаза на Уоллиса: – Ты не бог. Никто из нас не бог. Ты просто валял дурака. Из-за этого – из-за того, что я ничего не видел, – я столько лет наказывал своего бедного, глупого сына. – Он взмахнул пистолетом. – Господи, Верджил! Жаль, что у меня так мало времени. Я бы мог сделать это по-другому, и...
В темноте неожиданно прогремел выстрел. Эмилио Нери отлетел назад и схватился за грудь, чувствуя, как кишки выворачиваются у него наизнанку. Падая на пол, он успел увидеть, как из-за стопки денег появляется рука Уоллиса, сжимающая небольшой пистолет, приклеенный снизу к одной из пачек.
– Бруно... – прохрипел он, захлебываясь кровью. Сгустившаяся перед глазами темнота быстро краснела.
Люди в форме окружали стоявших возле стены Буччи и трех его подручных. У Буччи на лице было написано выражение, хорошо известное Фальконе и Перони. "Можете спрашивать, спрашивать и спрашивать, но я все равно ничего не скажу", – говорило оно.