Вина
Шрифт:
Аня задумалась, ей в голову пришла мысль написать о походе с отцом на футбол. Написав полстраницы, она протянула лист Марку Давидовичу.
Тот изучил записи и начал рассказывать.
– Что ж, сейчас Вы немного волнуетесь, однако, доверяете мне. У Вас нет помарок и зачеркиваний, значит, знаете, что хотите написать, продумывая предложения наперед и проверяя их правильность. Вы человек эмоциональный, но в узком кругу, потому как не замечаете посторонних людей и не придаете им значения. Можете сконцентрироваться на конкретном вопросе, отбросив лишнее. Трезво оцениваете ситуацию, не отдавая предпочтений черному или белому. Это минимум, который я могу дать.
– Расскажете, как поняли все это?
– Я дал тебе пищу для размышлений и
Голдман протянул Анюте книгу: «Основы графологии». Он участвовал в ее написании, чем очень гордился.
– Прочитаешь, встретимся с тобой, дам тебе проверочную работу и что-нибудь еще интересное.
– Класс! Супер! Спасибо, Марк Давидович. Я обязательно прочту.
– А теперь познакомимся с основами дактилоскопии.
Криминалист дал Анюте стакан, затем снял с него отпечатки пальцев, после чего дактилоскопировал руку девочки, сняв также ее отпечатки, затем позволил ей повторить до же самое.
Глава 9.
Вихров шел в кабинет, чтобы получить от Громова объяснения, что это было с журналистами, однако столкнулся с ним в коридоре, он шел от Василевского, который как раз за эту импровизацию его отчитывал. Андрей неубедительно ушел от ответа, сказав, что просто хотел избавиться от чрезмерного внимания прессы. Павел не поверил ему, но Громов настоял на том, чтобы отложить этот разговор и оба пошли знакомиться с отчетами младших коллег.
«В 11:07 я, Вера Любимова, и лейтенант Иван Котов, позвонили в квартиру родителей Ольги – жертвы-причины по гордыне. Открыл отец – Василий Иванович Лапенко. На вид статный мужчина. Спортсмен, КМС по биатлону. Винтовка в доме имеется, находится в сейфе, на вопросы отвечал четко, в показаниях не путался. После суда над Виталием Суховым по делу об убийстве его дочери, направился с женой на такси домой, есть история поездок. Проверили, действительно, в тот день, во время убийства находился в машине. Эмоционально стабилен, на вопрос, что думает о смерти Сухова, ответил: смерти не желал, а хотел правосудия. Утверждает, что ни при чем. Допрос записывался на диктофон, записи приложены. Не было характерных мазолей на руках, присущих людям, часто проводящим время за стрельбой. Касаемо матери, женщина менее стабильна в эмоциональном состоянии. На вопросы отвечала нечетко, плакала при упоминании дочери. Насчет убийства Сухова заявила: «Пусть мы не верили, но быть может, есть Бог на Свете.» Проведя поверхностный осмотр квартиры, не заметила икон, свечей, религиозной литературы. В речи опрашиваемых не заметила какого-либо отношения к религии. Взяты образцы почерка обоих, примечательно, что Василий надел очки, вероятные проблемы со зрением.»
Громов дочитал до конца неофициальный отчет Веры о беседе с подозреваемыми.
– Молодец, на сегодня свободна. Вань, где твои мемуары?
«Я, лейтенант Котов, и стажер Вера Любимова прибыли в дом к подозреваемым в 11 часов утра. Граждане Лапенко проживают на восьмом этаже. Дверь открыл отец жертвы-причины по гордыне. Он биатлонист, в доме есть оружие. Предполагаю, что Василий мог убить. Подозреваемые указали, что после суда отправились домой на такси, но поехать могла только женщина. По подсчетам, после вызова такси до момента убийства было двадцать минут, поэтому, время дойти до места, с которого был произведен выстрел и подготовить оружие-было. Жена Василия, Светлана находилась в нестабильном эмоциональном состоянии, остро реагировала на все поставленные вопросы. Свидетелей возвращения подозреваемых после суда не обнаружено, соседи их не видели, камер в доме нет. На момент убийства гражданки Ванышевой – жертвы-грешника по зависти, опрашиваемая пребывала в больнице. По показаниям подозреваемого Лапенко, он был дома после посещения жены один, свидетель видела, как он возвращался, однако, времени с момента пересечения подозреваемого со свидетелем,
– Разноплановые отчеты получились, именно то, чего я хотел. Хвалю, лейтенант, за расчеты особенно. Тоже можешь идти.
– Молодец, Котов! – поддержал Вихров.
Павел резюмировал, что отчет Котова ему ближе, да и выводы вполне логичные. В то время, как отчет Любимовой больше заинтересовал Громова. Мнения разделились, однако этого и стоило ожидать, подходы к построению версий и анализу фактов у майоров были совершенно разные. Как не странно, на этот раз следователи не начали ругаться при первом же расхождении во мнениях, видимо, сказалось то, что они стали лучше друг друга знать, и каждый пытался понять другого. Время беседы растянулось, споры и обсуждения увлекли обоих целиком, но результат говорил сам за себя. Оба сошлись во мнении, что рано снимать подозрения с КМС по биатлону, который, справедливо, мог желать смерти Виталию Сухову – жертве-грешнику по гордыне, по крайней мере, до того момента, пока не выяснится, на самом ли деле у него проблемы со зрением. Алиби у него, действительно, неустойчивое. По описаниям обоих ребят, Василий Иванович Лапенко не имел каких-либо признаков, свидетельствующих об отклонениях психики, присущим серийным убийцам или маньякам. Он вел себя абсолютно спокойно, четко отвечал на поставленные вопросы.
Следователи приняли решение, вызвать Василия Лапенко на допрос, чтобы с ним побеседовал Голдман, который может дать оценку его состоянию. Кроме того, было неясно, какие мотивы для убийства Инги Ванышевой. Громов предположил, что у Лапенко могла появиться тяга к убийствам из чувства мести из-за смерти дочери, но для конкретного ответа было необходимо, опять же, мнение Марка Давидовича. С жены Лапенко подозрения были сняты, поскольку ее алиби на момент второго убийства подтвердилось-она находилась в больнице. Оба майора все же сомневались в причастности Василия, однако из других подозреваемых был только Паншин, который бесследно пропал после освобождения из тюрьмы.
– Послушай, Андрей Юрич, какая-то вообще у меня каша в голове. Ты журналюгам сказал, что у нас просто киллер. Думаешь, что Лапенко – киллер, который убил Сухова по своей воле, а Ванышеву по заказу? Или думаешь, что они наняли киллера? Сомневаюсь, правда, что у них денег бы хватило!
– Паш, я разве высказывал ту версию, которую пустил в прессу? Разумеется, нет. Вероятность того, что все так, как я им сказал – один процент, по моим ощущениям.
– Так зачем ты им это наплел? Людей успокоить? Если так, то грамотный ход.
– Ну и это тоже, хотя в меньшей степени.
– Тогда я вообще ничего не понял. Давай уже рассказывай, а то опять меня как дурачка за нос водишь.
– Я сказал это все преступнику. Понимаешь, его надо хоть немного выбить из колеи, разозлить. Когда человек злится – он совершает ошибки. Такой тип преступников, как он, то есть те, кто продумывает все до мелочей, показывает свое превосходство, объясняет свои поступки великими делами и прочее, хочет добиться признания. Хочет, чтобы о нем говорили, восхищались им, а я намеренно свел все его заслуги к минимуму, выставил тривиальным, одним из многих. Он разозлится.
– Ну конечно, куда же без психологических штучек! Гении среди нас. Журналисты – отличный ход, они все растрезвонят.
– Куда же мы без них! – иронизировал Громов.
– Журналисты – отличный ход… все растрезвонят. – повторил Павел
– Павел Евгеньевич, Вы повторяетесь, не замечал за Вами этого раньше. – шутил Андрей.
– Да погоди ты! Мысль пришла.
– Ого!
– Журналисты все растрезвонят… Как, по-твоему, наш убийца находит жертв? Конечно, из новостных сводок. Дело Виталия Суховым не осветил разве что «Охотник и рыболов», про несчастный случай в театре наверняка тоже писали, значит, если нам повезет, то мы найдем следующую жертву до того, как она станет жертвой! Громов, ты заражаешь гениальностью!