Вина
Шрифт:
– Пока понаблюдаю со стороны. – сказал Громов. – Я бы хотел обсудить с тобой дальнейший план работы.
– Согласен, на берегу все обсудим. Я за коллективный мозг, садимся, слушаем все вводные и каждый высказывается. Демократия, мать ее. Опять же, молодым полезно извилинами пошевелить.
– Сомневаюсь, что эти беседы приведут к результату, а не к пустым спорам. – возразил Громов.
– Какой-то умный мужик сказал, что в споре рождается истина. Хорошо сказал.
– Discussio mater veritas est.
– Чего?
– Это
– Ясно. Короче, я за дискуссио, или как ты там сказал.
– Я бы предпочел разделить зоны работы, чтобы охватить больший объем, каждый должен заниматься тем, в чем он может принести пользу.
– Ладно, компромисс: делим зоны ответственности, а потом обсуждаем результаты, идет?
– Попробуем. У тебя есть мысли о мотивах, версии?
– Мысли имеются. Мотив простой – месть. Либо это родные и близкие убитой девчонки, либо у нас реально псих, который помешался на смертных грехах.
– При большинстве психических расстройств человек не может четко планировать свои действия и реализовывать их. У нас пока нет ни одного следа, который мог бы к нему привести. Криминология, азы.
– А ты сам то, что думаешь, гений?
– Я рассматриваю несколько мотивов из которых вытекают версии. Во-первых, личный, месть родных за девушку. Это могли быть родители, друзья, воздыхатели. Во-вторых, мотив корыстный, такое непростое убийство могли организовать недоброжелатели и конкуренты Сухова старшего, отца убитого, чтобы выбить его из равновесия. В-третьих, мотив религиозный, как по мне, самый опасный.
– Из-за того, что не так важна личность жертвы, сколько высказывание убийцы? Из-за того, что может продолжить?
– Совершенно верно.
– Я тут еще подумал, Вера вчера говорила про социальные сети, там нашего Сухова не любили, а он много трепался. Еще одна версия – недоброжелатель из интернета. Там много помешанных сидит. Ну и секты надо проверить. Там идиотов море.
– Тебе виднее… А версии рабочие, будем думать.
Мужчины не заметили, как Вера вошла в кабинет, она скромно покашляла, чем обратила на себя внимание.
– Любимова, не прошло и года, где тебя носит? – спросил Вихров, который уже закипал от колкого сарказма Громова.
– Павел Евгеньевич, Андрей Юрьевич, подумала, что нужно сходить в архив, искала аналогичные случаи. Идентичных нет, но я выписала интересное из всех дел, где совпали какие-то детали. Могу отчитаться.
– Делать то, о чем не просили, какая прелесть! Надеюсь, додумалась дела прихватить? Мало ли, что ты упустила, стажер. – недовольно спросил Андрей, который привык все контролировать и по возможности делать самостоятельно.
Вера не ожидала такого приветствия, ее задел вопрос Громова и она обиженно скинула на пол рюкзак,
– Павел Евгеньевич, вот блокнот, тут основное по делам.
– Посмотрю, спасибо! – сказал Вихров.
Громов и Вихров, как будто наперегонки, начали изучать дела. Спустя час Павел позвал Андрея перекурить.
– Андрюх, я, конечно, не такой гений, как ты, но тоже не идиот.
– Не понял?
– Прекращай общаться, как с дураком, с высока. Я потерплю, посмеюсь, а потом и прописать могу со всей любовью.
– Отличный метод, показательный.
– Я серьезно. На Верунчика наехал, свое фи всем уже показал. Я сюда не яйцами мериться пришел. Так что, либо нормально работаем…
– Либо? Что ж, я понял ход мысли, признаю, возможно, перегнул.
– Возможно…
– Я привык работать один. Но, видимо, сотрудничество неизбежно, поэтому предлагаю перемирие.
– Лучше мир и нормальный диалог, без понтов. – сказал Павел.
Мужчины пожали друг другу руки и вернулись в кабинет.
Громов посмотрел в сторону Веры, которая старательно что-то искала в компьютере. Он только сейчас обратил внимание на то, как она выглядит, несмотря на то что знаком с ней почти сутки. Андрей часто не обращает внимание на то, что, по его мнению, не имеет отношения к делу, называя это «не забивать голову мусором». Девушке на вид лет двадцать пять, она худощавая и невысокая, волосы завязаны в хвост, а одета она в брюки и белую блузку, что майор, безусловно, оценил выше всего.
Громов набирался с силами, чтобы извиниться перед Верой. Прочитав информацию из блокнота, он почувствовал себя некомфортно, ведь девушка выделила в архивных делах практически все то же самое, что и он сам.
«Молодая, красивая, к тому же, девушка, и что она в нашей работе нашла?» – рассуждал Громов. – «Надо как-то извиниться за грубость, может: Любимова, прости, погорячился? Нет, это как-то неискренне. Лучше так: Вера … А какое у нее отчество кстати… Какое отчество? Она же девчонка совсем!» – говорил он сам себе. – «Ладно, импровизируем.»
Громов собрался с мыслями, подошел к столу Веры, откашлялся и начал:
– Любимова, то есть, Вера, ты извини меня, с утра вспылил, не дослушал, обидел тебя в общем, мир?
Он протянул ей правый мизинец и добавил.
– Ты молодец, кстати, замечаешь важное, поучиться еще дисциплине и тогда толк будет.
Громов не привык извиняться, поэтому слова нескладно формировали предложения, после своей короткой речи он выдохнул и почувствовал облегчение.
– Да я забыла уже об этом, ничего страшного, любой может сорваться, тем более, новый коллектив, стресс… Я все понимаю.