Виннету - вождь апачей
Шрифт:
— Нет.
— А наш отец, Инчу-Чуна?
— Тоже нет. Он собирался, но я удержал его.
— Почему? Ншо-Чи очень любит этого бледнолицего, я — дочь верховного вождя апачей!
— Да, ты дочь вождя апачей, но не это самое главное. Любой краснокожий воин и любой бледнолицый был бы счастлив взять тебя в жены. Но только не Шеттерхэнд.
— Почему мой брат так говорит, если не спрашивал его?
— Потому что я знаю его. Он не похож на прочих белых: его влечет что-то возвышенное, и индеанку в жены он не возьмет.
— Он сказал тебе?
— Нет.
— А может быть,
— Тоже нет.
— Ты уверен?
— Мы разговаривали о белых скво, и я понял, что сердце его ни для кого не раскрыто.
— Так значит, он откроет его мне.
— Не надейся, сестра моя. Сэки-Лата думает и чувствует не так, как ты представляешь. И выберет женщину под стать себе.
— Разве я не такая?
— Ни одна индейская девушка не может сравниться с моей сестрой! Но что ты знаешь? Что умеешь? Где ты побывала? Моя сестра знает жизнь наших скво, но не имеет понятия, что должна знать и уметь белая женщина. Сэки-Лата не нуждается в золоте и не нужна ему миловидная женщина, индеанка не способна дать ему то, о чем он мечтает.
Девушка опустила голову и замолчала. Брат ласково погладил ее по щеке:
— Мне жаль, что я ранил сердце моей любимой сестры, но Виннету всегда говорит правду, как бы горька она ни была. И очень может быть, что Виннету найдет путь, по которому Ншо-Чи добьется своей цели.
Услышав это, Ншо-Чи мгновенно подняла голову:
— Какой путь?
— Путь в город бледнолицых.
— Я должна туда отправиться?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы там научиться всему, что умеет белая женщина, и чтобы потом Сэки-Лата полюбил тебя.
— Тогда поехали туда как можно скорее! Ты выполнишь мою единственную просьбу, брат мой Виннету?
— Какую?
— Поговори с отцом и упроси его разрешить мне поехать в город бледнолицых, он не откажет тебе, потому что…
Больше я не стал слушать и поспешил незаметно отползти. Мне стало неловко. Я невольно подслушал то, что не предназначалось для моих ушей, и молил Бога, чтобы Виннету и Ншо-Чи не заметили меня, иначе как мы сможем смотреть другу другу в глаза? Отползти как можно тише и осторожнее! Любой звук, любой шелест мог меня выдать. Они поймут, что я проник в тайну прекрасной индеанки, и тогда — прощай мои краснокожие друзья!
К счастью, мне удалось выбраться незамеченным. Я отполз на большое расстояние, где они меня уже не могли слышать, встал, обогнул поляну и вышел на их след. Приблизившись к ним с той стороны, откуда они меня ожидали, я закричал:
— Брат мой Виннету, выходи!
Ответа не последовало, я снова позвал:
— Брат, выходи, я тебя вижу!
Опять никто не показался.
— Ты сидишь в кустах дикой сливы!
Ветви раздвинулись, и появился Виннету, правда один. Скрываться больше он не мог, но сестру решил не выдавать.
— Брат мой Сэки-Лата нашел Ншо-Чи?
— Да.
— Где же она?
— Спряталась в кустах.
— В каких кустах?
— В тех, куда ведет след.
— Ты видел ее следы?
Виннету не верил, что я действительно нашел Ншо-Чи, так как она не оставила следов на земле, и хотел услышать от меня объяснение.
— Да, я их видел.
— Но
— И все-таки они хорошо видны.
— Но их нет.
— Нет на земле, потому что Ншо-Чи не шла по земле, но когда ты ее нес, то поломал ветки и оборвал листья.
— Уфф! Я ее нес?
— Конечно.
— Кто тебе сказал?
— Твои следы. Они стали глубже. Ты сам не мог стать тяжелее, значит, ты взял кого-то на руки. Это была твоя сестра. Вот почему ее нога не коснулась мха.
— Уфф! А не поискать ли тебе еще раз?
— Зачем? Ншо-Чи сидит там, откуда ты только что вышел. Я сам выведу ее.
И я направился было к кустарнику, но девушка меня опередила.
— Ну что я говорила?! Он нашел меня! — радостно сказала она брату.
— Моя сестра оказалась права, ошибся я. Мой брат Сэки-Лата сумел прочитать след не только глазами, но и умом. Теперь ты все умеешь!
— О нет! Мой брат Виннету рано хвалит меня. Мне еще многому надо от него научиться!
Так я услышал первую похвалу от Виннету. В душе я гордился собой и радовался, что при этом присутствовала его сестра.
Вечером того же дня Виннету принес красивый, с индейской вышивкой охотничий костюм из белой замши.
— Этот наряд посылает тебе моя сестра Ншо-Чи. Шеттерхэнду не пристало ходить в лохмотьях.
Да, моя прежняя одежда действительно превратилась в лохмотья, и пройдись я в них по любому городу Европы, прямиком угодил бы в тюрьму, как последний бродяга. Но мог ли я принять такой дар от Ншо-Чи? Похоже, Виннету понял мои сомнения:
— Прими его, это я просил сшить. Виннету, которого ты спас, дарит его тебе, а не сестра. Может быть, бледнолицым нельзя принимать подарки от женщин?
— Только, пожалуй, от жены или родственницы.
— Ты мне брат, и значит, Ншо-Чи — твоя родственница. А потом, это подарок от меня, она его только сшила.
Померив на следующий день костюм, я был приятно поражен, увидев, что сидит он на мне превосходно. Куда там нью-йоркскому портному! Я поспешил показаться в нем Ншо-Чи, рассыпался в похвалах ее искусству, чем несказанно ее обрадовал. Потом появились Дик Стоун и Билл Паркер, и тут настала моя очередь удивляться: на них тоже были новые одежды, сшитые индеанками. А когда, несколько часов спустя, я упражнялся в метании томагавка, на поляну выплыло нечто в индейском наряде, в огромных старинных сапожищах и в еще более древней фетровой шляпе с обвисшими полями. Из-под шляпы торчали спутанная борода, здоровенный носище и выглядывали хитрющие глазки. Я сразу узнал моего Сэма Хокенса. Приблизившись ко мне, он спросил:
— Сэр, узнаете, кто перед вами?
— Гм, дайте-ка взглянуть!
Я взял его за плечи, повернул, внимательно оглядел с головы до ног и сказал:
— Как будто Сэм Хокенс, если я не ошибаюсь!
— Да, милорд! Вы правы! Сэм Хокенс собственной персоной и во всем великолепии. Вы замечаете что-то новенькое?
— Наряд?
— Ну наконец-то!
— Где же вы его взяли?
— А помните ту шкуру медведя, что вы мне подарили?
— Теперь ясно, но кто вам его сшил?
— Кто? Гм! Да есть тут одна… Хотя, собственно, не совсем…