Винни Ковальский - гнус частного сыска
Шрифт:
– И вы ничего не заметили?
– Да что там замечать?
– мадам Дюшан наморщила лоб, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить.
– Вот разве только дым - курил кто-то из них двоих. На балконе, должно быть.
– Это нам ничем не поможет, - вздохнул комиссар Лакан.
– Старик наверняка к этому времени был уже убит. И выходит, что убить его мог кто угодно.
– Убийство убийством, - вмешалась кухарка, - а у нас из погреба кто-то вино ворует, и хорошо бы вы, мсье комиссар, выяснили заодно, кто это жрёт красненькое и не платит. Готова
– Ну-ну!
– одёрнула её мадам Дюшан.
– Сама небось прикладываешься к кувшину, а на гостей валишь.
– Да как вы смеете!
– обиделась Луиза. Комиссар был вынужден пресечь начавшуюся ссору.
– Прошу соблюдать спокойствие. Если вы, Луиза, подозреваете его в краже вина, то он будет допрошен и по этому поводу.
Полковника Кейна комиссар застал в его комнате на втором этаже. Одетый в свою неизменную колониальную рубаху из серой бумазеи, толстый англичанин сидел в плетёном кресле и курил трубку за трубкой. Руки у него дрожали, как отметил Лакан.
– С-садитесь, - с жутким акцентом, заикаясь, проговорил по-французски полковник. Садиться Лакан не стал. Стараясь говорить раздельно, чтобы Кейн понял, он сказал:
– Я подумал, что, возможно, вы сумеете вспомнить ещё какие-нибудь детали.
– Какие детали, my God?
– от волнения мешая французский с английским, выпалил Кейн.
– Я ничего не видел. Я спал у себя в комнате, а потом Луиза внизу закричала. Такой ужасный крик. Я побежал смотреть, что происходит, и там на кухне был Лемке, мёртвый.
Всё это Лакан уже слышал неоднократно; он закусил губу.
– Хорошо, - равнодушно откликнулся он.
– Тогда ответьте на другой вопрос - по поводу вина.
– Какого вина?
– белые глаза полковника испуганно расширились.
– Кухарка, Луиза, обнаружила в погребе недостачу вина. Она подозревает, что вас, э-ээ, мучила жажда и вы решили позаимствовать вино, не спросясь у хозяйки...
– O my God!
– снова вырвалось у полковника. Ни с того ни с сего он побелел как полотно и схватился за сердце. "Так", - подумал Лакан. Пристально посмотрев в глаза англичанину, он нацелился и нанёс удар.
– Ведь вход в погреб через кухню. Когда именно вы спускались за вином?
– Я не убивал его, клянусь, не убивал!
– залепетал толстяк, вытирая капли пота с лысины клетчатым платком.
– Я был внизу и пил вино, actually... actuelment, но я ничего не знаю об убийстве! Когда я вышел из погреба, он был уже мёртвый! Я испугался...
– И вы спрятались у себя в комнате и дожидались, пока Луиза обнаружит труп?
Полковник бессильно кивнул.
"Здрасте пожалуйста, ещё один подозреваемый", - хмуро подумал комиссар, выйдя из комнаты полковника Кейна. В глубине души он не верил, что этот пузатый любитель дармового вина способен ни с того ни с сего укокошить еврейского профессора. Идейным антисемитом Кейн не казался, а о ценности книг Лемке он явно не имел
– Кто там?
– осведомились изнутри с тем манерным произношением, какое бывает только у выпускников английских университетов. Вероятно, так говорили по-французски в эпоху Столетней войны.
– Комиссар Лакан.
– Вы, кажется, уже проводили допрос.
– Возможно, я забыл кое о чём спросить, мадам, - терпеливо ответил комиссар. За дверью послышались приближающиеся шаги. Ручка повернулась, и в проёме показалась высокая фигура профессора Рипли всё в той же пижаме малинового цвета.
– Проходите, - не слишком приветливо ответила она. Комиссар вошёл в комнату. Кроме хозяйской меблировки, вещей там было мало - фанерный чемоданчик на полу, несколько книг на столике и, к его удивлению, прикнопленный к стене портрет Альбера Камю из какой-то газеты.
– Вы знаете Камю?
– непроизвольно спросил комиссар. Профессор Рипли взглянула на него с обидной снисходительностью.
– Все порядочные люди во всём мире знают Камю.
Заложив руки за спину и отойдя в сторону, она добавила:
– У него есть такая штука, как совесть. У него бы стоило поучиться некоторым англичанам.
Лакан посмотрел на неё. Он вдруг понял, что она старше, чем ему казалось - ей было в действительности под шестьдесят. Внезапно он почувствовал себя молокососом. "Негоже, друг, негоже", - упрекнул он себя и поспешил спросить:
– Что вы знаете о Ковальском?
– О Винценте?
– переспросила профессор Рипли.
– Честно признаться, ничего. Да о нём никто ничего и не знает.
– Он давал повод думать, что он ненавидит евреев?
Профессор Рипли зевнула.
– Вряд ли больше, чем всех людей вообще. О человечестве у него и впрямь не лучшее мнение. Я не могу его винить. У всех свой жизненный опыт.
– Как вы считаете, мог ли он убить Йозефа Лемке?
– Не думаю. Для этого он слишком большой позёр.
– Вы можете сделать предположение, кто это мог быть?
– Понятия не имею. Во всяком случае, если вы ищете идейного убийцу, то не там. Винни абсолютно безыдеен.
– И последний вопрос. Были ли мотивы для убийства у полковника Кейна?
– У Кейна?
– брови пожилой дамы изумлённо взлетели.
– С чего вы взяли?
– Кейн сознался, что был на месте преступления до того, как кухарка нашла труп и вызвала полицию. По его утверждению, он был в погребе и пил вино, а потом вышел и увидел Лемке мёртвым.
– Не знаю, - ответила профессор Рипли.
– Ничего не могу сказать. Извините, мне пора принимать лекарство.
Она сделала шаг в сторону тумбочки, взяла оттуда флакон и вытрясла на ладонь пару белых драже. Машинально проследив, как она запивает их водой из стакана, комиссар спросил: