ВИННИ-ПУХ И ЛЮБИ ДРУЗИ
Шрифт:
А в этот час Осел Иа
Нажравшись, как всегда, в дрова,
Ушами шевеля едва,
Буровил, путая слова.
Пытался что-то он сказать,
А сам не мог уже стоять,
Не знал - молчать или икать.
Осел он, что с Осла-то взять!
Хоть все ближайшие друзья,
И вся Ослиная семья,
Иа пытались направлять,
Как что и правильней сказать, -
Всё это было ни к чему.
Он, как Герасим
В одном лице в один момент,
Был глух на аккомпанемент.
Поэтому Ослова рать
Себя не стала утруждать.
Признаться нужно, что Осёл
Был с детства тот еще мосёл,
Его окрестная братва
Считала чуть ли не за Льва.
Иа с пеленок рвался в бой
И бил порою на убой.
Да так копытами махал,
Что в околоток попадал.
Свои Ослиные пути
Пытался просто он пройти,
Шел на пробой и на таран.
Короче - правильный пацан.
Но эти древние дела
Из биографии Осла
И в купе и по одному
Анкету портили ему.
Все дело в том, что был Иа
В Тарам-Парам почти глава.
На эту должность буром пёр,
И не желал излишних ссор
Из-за анкетной ерунды
И прочей вредной лабуды.
Он представлял, что пред толпой
Смотреться должен как святой:
Пытался прошлое скрывать.
Осел он, что с осла-то взять!
Не понимал, что у зверей
В почёте те, кто покрутей.
Чем больше ты узнал побед,
Тем ярче твой авторитет.
Иа себе спокойно жил,
Ел сладко и со вкусом пил,
Рассчитывал, что для Осла
Тарам-Парамские дела,
Которые он разрешит, -
Фигня, никчемная на вид.
Ведь он себя уж показал,
Когда конюшней управлял.
Иа не чувствовал непрух,
Что заготовил Винни-Пух.
А Пух на весь Тарам-Парам
Развёл оранжевый бедлам.
Сбежался всякий разный зверь
На тайную из всех вечерь.
И председательствовал там,
Конечно, мудрый Винни сам,
Себя он твёрдо объявил
Наследником всех политсил.
Вопрос один в повестке дня,
Вокруг чего взросла ругня
(Все остальное бла-бла-бла) -
Забрать корыто у Осла.
Крамольную идею вслух
Озвучил лично Винни-Пух.
Когда опилки в голове,
Ум с ними точно не в родстве.
Иначе Пух не стал бы ныть
И революцией мутить.
Есть не один тому пример:
Порой революционер,
Создатель гильотинных лож
Сам голову кладет
Нам не припомнится, когда
От революции вреда
Не приходилось испытать,
Кого не брались бы свергать,
Каким бы ни был тот Спартак,
Который разводил бардак.
К баранам нашим возвратясь,
Продолжим нашей сказки вязь.
Любому кажется порой,
Что он де обойден судьбой,
И многим нравится мутить,
Чтоб должность выше получить.
Немало вызвалось зверей,
НачАвших сразу от дверей
Осла и хаять и лажать,
Надеясь что-нибудь урвать
Через разросшийся бедлам,
Что тряс вовсю Тарам-Парам,
Пытаясь - ну, хоть как-нибудь!
–
К корыту морду протянуть.
Навозно вспенилась возня,
Распространяясь день от дня.
И тыщей лап, когтей, копыт
Зверьё, забросившее быт,
Собралось, чтоб в Тарам-Парам
Хреново стало жить Ослам,
А сладко - Пуху одному
И прицепившимся к нему.
Чего ж простым зверям скучать
И по домам своим торчать?
Пускай протопчут те зверюшки
Путь Винни-Пуху до кормушки.
Хоть, как известно было всем,
Кто близок был до этих тем,
Медведь, уж как он не кричал,
Кормушку ту не покидал.
Как за Ослиный упокой
Овца мотала головой;
Выпрыгивая из порток,
Копытом дергал Пятачок;
Надул и щёки и живот
Лощёный, толстый Дикий Кот;
Всю крышу прободав насквозь,
Мотал башкой сохатый Лось;
Слюной разбрызгивать устал
Строптиво-дёрганый Шакал;
Стремительнее, чем гроза,
Порхала нервно Стрекоза.
И только старый Богомол,
Который просто мимо брёл,
Вмиг к дереву приник ничком,
Прикинувшись сухим сучком.
На неформальной той тусве,
С прилившей кровью к голове,
Хмельные, словно бы от эля,
Зверьё пошло делить портфели.
Овца ТАК скоро и ТАК быстро -
В Тарам-Парам в премьер министры
Прорвалась несмотря на то,
Что ей не доверял никто.
И только Пух поверил ей.
Начальник он, ему видней.
Хотя опилки в голове,
С умом не состоят в родстве.
Овца на вид была бела,
И языком плести могла.
Ее предвыборное бленье
Читайте ниже в приложенье.