Виннипегская Стена и я
Шрифт:
— Я пригласила тебя, чтобы познакомить с мамой и моими приемными родителями. И глупая я из-за того, что разочаровалась, когда ты бросил меня в самый последний чертов момент.
Оглядываясь назад, я заметила, что данные слова прозвучали более мелодраматично, чем должны были.
То, что мама специально солгала мне — уже достаточно плохо. То, что Сьюзи впала в свое состояние психа, все только ухудшило. А ложь Дианы только увеличила каждую мою жестокую, болезненную эмоцию, но я не сказала ему ничего из этого. Каждая из частичек гнева проросла
— Я должен был, — заявил он холодным, жестким тоном, который ясно дал понять, что он не понимает, из-за чего я так расстроена.
Вздыхая, я опустила руки и покачала головой.
— Забудь об этом, Эйден.
— Я не понимаю, из-за чего ты так злишься, — рыкнул он.
— Потому что! Я думала, что мы становимся друзьями, а ты даже до последней минуты не мог вспомнить, что меня надо предупредить о том, что ты не едешь со мной. Ты хоть представляешь, какой ненужной я чувствовала себя из-за тебя?
В его темных глазах блеснула неизвестная мне эмоция, на секунду черты его лица расслабились, прежде чем вернулось его обычное пустое выражение.
— Я остался по важной причине.
— Я поняла. Я знаю о твоих приоритетах. И знаю, где находимся мы. Я знаю, что между нами есть, а чего нет. С данной минуты я постараюсь скорректировать свои приоритеты, — прервала его я, мне уже осточертел этот разговор.
Рот Эйдена был открыт, но после моего комментария, он закрыл его. Эйден нахмурил лоб, и уголки этого пухлого рта, который должен принадлежать женщине с косметическим вмешательством, напряглись. Его лоб пересекли морщины, и он моргнул своими длинными коричневыми ресницами.
Он лишился дара речи.
Слов, похожих на «мы друзья» или «мне жаль». Вместо этого я не получила ничего. Никаких оправданий, никаких обещаний, ничего.
Разочарованная — чертовски разочарованная — я удержалась от того, чтобы закатить глаза и нацепила на лицо напряженную, фальшивую улыбку.
— Я очень устала, — и у меня болит рука. — Спокойной ночи.
Я сделала еще два шага вверх по лестнице, когда услышала:
— Это не так уж и важно.
Почему? Почему я? Почему он просто не закрыл эту тему, пока я не решила перерезать ему горло, пока он спит?
— Просто забудь, что я вообще что-то говорила, — бросила я через плечо ради него и ради себя. Боже, я веду себя как стерва, но мне плевать на это.
Эйден громко фыркнул.
— Не понимаю, почему ты думаешь, что это так важно. Я не прошу тебя возвращать мне деньги за билет или аренду машины. Я уверен, что смогу встретиться с твоей семьей в следующий раз. У нас впереди пять лет, Ванесса. Я не хочу провести все это время так, что ты будешь постоянно на меня злиться. Ты знала, на что шла.
— Поверь мне, я ни на секунду не забываю, сколько у нас впереди лет, — я с яростью потащила чемодан вверх по лестнице.
Когда я больше ничего не добавила, он продолжил сам.
— В чем, черт возьми, твоя проблема?
Я полностью
— Я уже тебе сказала, в чем моя проблема. Я в ужасном настроении, а ты оставил меня в подвешенном состоянии, и это задевает меня сильнее, чем должно бы, я знаю об этом. Но я также понимаю, что должна была это предвидеть.
Он усмехнулся. Сделав это так, что его ноздри затрепетали, он покачал головой, его глаза смотрели куда угодно, только не на меня.
— И что это, черт возьми, должно означать?
Я почувствовала, как вся кровь отхлынула от моего лица, но я буду идиоткой, если прямо сейчас уйду в свою комнату. Иногда выражение лица говорит больше, чем слова, и я надеялась, что улыбка, которой я ему улыбалась, передала ему именно то, что я хотела донести до него. Иди к черту.
Изо рта Эйдена вырвался резкий звук, который по ошибке можно принять за горький смех.
— Я оплачиваю твои займы и покупаю дом не для того, чтобы проходить через это, Ван. Если бы я хотел, чтобы кто-то пилил меня, то у меня был бы настоящий брак, а не фиктивный.
О... черт... нет.
Каждая капля крови в моем теле испарилась. В моем горле застряли ужасные, обидные слова, и я не могла говорить. Не могла думать. Не могла даже дышать.
Я не должна терпеть подобное.
Стоя на ступеньках, я кивнула, мои руки дрожали.
— Знаешь, что? Ты прав. Ты абсолютно прав. Извини, что раскрыла свой чертов рот. Извини, что пилила тебя и ждала нашей поездки, — и мне жаль, что я виню его в цепи событий, которые пошли по наклонной вниз.
Я, правда, в некотором роде веду себя как засранка, но я не знаю достаточно матерных слов, чтобы разрулить данную ситуацию.
Сжав кулаки, я схватила свой чемодан больной рукой, побежала вверх по ступенькам и захлопнула за собой дверь. Не уверена, как долго я там простояла и смотрела на обстановку, окружающую меня, и мне стало казаться, что я попала в пятилетнюю тюрьму. Если бы мы уже не «поженились», то я собрала бы свои вещи и ушла.
Но я подписала бумаги и дала ему слово. Пять лет. Я никуда не уйду, пока ты не станешь гражданином этой страны, обещаю.
И в этом разница между мной и Эйденом.
Я держу свое слово.
Бросив чемодан на пол, я потерла руками щеки, пытаясь успокоиться. Мои глаза были на удивление сухими. В моей душе, где раньше находились самые важные частички, поселилась дыра, размером с Крейтер. (Примеч. Крейтер (англ. Crater Lake) — кратерное озеро в США, штат Орегон. Размеры озера: 8 на 9,6 км, средняя глубина 350 м.).
Я не буду плакать. Я не буду, черт побери, плакать.
Я расстегнула чемодан и вытащила одежду, чтобы постирать ее позже, когда засранца не будет поблизости. Узел в моем горле, который образовался, когда я была у Дианы, кажется, ослаб. Я не буду плакать. Я не собираюсь плакать, даже если потребность в этом невероятно подавляющая.