Вино фей
Шрифт:
Обсуждение было долгим, но когда фасон подвенечного наряда и аппликации из цветов на подоле были в общих чертах обсуждены, Черити решилась осторожно спросить леди Дороти.
– Кузен Энтони сказал, что к леди Ренделл приехали гости...
Она рассчитывала узнать хоть что-то о приезжих, надеясь понять, кто они.
– Да, её племянник и племянница. Я и не знала, что у неё остались родственники, - кивнула мать Вирджинии, и
заговорила о фероньерках и пейнетах из черепахового панциря и перламутра, их привезли на днях в ювелирный магазин Уотсона, что напротив ратуши.
Черити поняла, что леди Хейвуд не видела Клэверингов и ничего не знает о них.
Вирджиния
Когда все было обсуждено, Черити пошла к себе и, проходя мимо бильярдной, заметила своего старшего кузена Винсента, тот вышел из кабинета отца, с явной досадой хлопнув дверью. Черити ещё во время ужина заметила, что Винсент не выглядел обрадованным помолвкой сестры, и Энтони вечером, когда они вышли прогуляться в парк, пояснил, что у них с отцом был крупный разговор по поводу приданого сестры
– Винсент настаивал, что отдавать Кассиди дом за Энбриджем совсем неразумно. Филип Кассиди не слишком-то умён, он возьмёт Джин и с тридцатью тысячами. Зачем отдавать дом за Энбриджем. Тут отец вспылил, сказал что с Кассиди есть твёрдая договорённость, иначе не видать ему мисс Сесили. Винсент сразу умолк.
Черити осторожно спросила, был ли условием помолвки Вирджинии и Филипа и второй брак - Винсента и Сесили?
– Да.
– Энтони вздохнул.
– Странно всё это. Филип, каким бы тупицей он не был, влюблён в Вирджинию, но ей просто хочется замуж. Что ей делать, если Крайтон на неё не клюнул? Однако Винсент, - тут Энтони вздохнул, понизив голос до шёпота, - вовсе не любит Сесили. Но её приданое - пятьдесят тысяч, а такие деньги он никогда не упустит. Ему вон и тридцать Кассиди отдать жалко. А дом за Энбриджем сегодня уже почти вдвое подорожал. Его только то и успокаивает, что за Сесили он возьмёт больше. А так живёт с Томазин, и его всё вполне устраивает.
Черити и сама всё это знала. Томазин, дочка их управляющего Парчитера, жила с Винсентом уже почти пять лет, в доме на это все закрывали глаза.
– А что сама Сесили? Она ничего не говорила?
– Нет.
В голосе Энтони прозвучала едва заметная горечь, и лицо помрачнело.
Черити знала, что Энтони влюблён в Сесили, но без взаимности. Она ещё год назад заметила, что Вирджинии и мисс Сесили нравился мистер Крайтон. Он имел немалый годовой доход, умел быть приятным, и Джин с Сесили считали его неотразимым. Впрочем, так считали почти все девицы в округе.
Весь год Вирджиния ждала предложения, но не дождалась, и сегодня говорила о мистере Крайтоне сквозь зубы, называя праздным волокитой. Мисс Сесили тоже была увлечена им, и тоже тщетно. Чтобы привлечь внимание мистера Крайтона, она пыталась кокетничать с Остином Стэнбриджем и Энтони Хейвудом, но это не помогло. Мистер Крайтон, видимо, подлинно любил слегка кружить головки девицам, но сам на их уловки никогда не поддавался.
Зато Энтони подлинно потерял голову от мисс Кассиди, приняв её кокетливые взгляды за чистую монету. Увы. Мисс Сесили нельзя было отказать в красоте, остроумии и многих талантах, но Черити не могла не замечать её расчётливости и холодности. Поняв, что мистер Крайтон также пренебрёг ею, как и Вирджинией, она возымела
Черити никогда не сочувствовала сердечной склонности кузена и сейчас вздохнула. Говорят, что деньги -- корень всякого зла. Но то же можно сказать и о безденежье. Рано поняв, на какой мизер она может рассчитывать в жизни, Черити именно на него и рассчитывала. Ничтожность притязаний одарила её душевным спокойствием и безмятежностью: не ожидая ничего от жизни, она не знала и разочарований от несбыточных мечтаний, и потому чрезмерные чужие амбиции скорее изумляли её, чем раздражали.
Вирджиния после разочарования в мистере Крайтоне решила выйти за Филипа Кассиди, братца Сесили, и сумела вскружить ему голову. Отец Джин, сэр Тимоти, был в восторге - этот брак окончательно закреплял за ним место в обществе, снимал с него мерзкое клеймо выскочки, и он всячески поощрял увлечение дочери. Не менее радовал его и возможный брак Винсента с мисс Сесили.
Ожидаемая и столь желанная ему помолвка состоялась на следующий день в доме Кассиди.
Сэр Тимоти и леди Дороти, сэр Бенджамин и леди Изабелл, все обменивались множеством приятных слов. Вирджиния была в восторге от подаренного ей женихом кольца и прекрасной диадемы из цейлонского сапфира, преподнесённого матерью жениха. Сам жених, Филип Кассиди, рослый юноша с профилем Веллингтона, унаследованным от отца, сильно волновался.
Черити внимательно разглядывала Филипа. Она долгие годы жила с ним рядом, виделась едва ли не каждый третий день, но едва ли знала его. Да и как познать человека? По словам? По поступкам? По лицу? Черити больше верила последнему: словесные заявления мало чего стоили, поступки могли быть лицемерны, и лишь над выражением лица никто не властен. Лицо отражает неизменное состояние духа и говорит о том, что мы передумали и перечувствовали -- и Черити больше полагалась на глаза, чем на уши.
Но Филип, если только не был взволнован какими-нибудь из ряда вон выходящим событием, казался полумёртвым. Отличался недюжинной физической силой, но редко проявлял её. Иногда бывал остроумен, но без воодушевления. Был способен на благородные поступки, но в каждом его движении сквозила вялая лень. Лицо же, хоть и с крупными и значительными чертами, выглядело апатичным.
Однако сейчас Филип очень похорошел, на щеках проступил румянец, он въявь гордился своей красавицей-невестой, с которой не сводил влюблённых глаз, и Черити впервые подумала, что он недурён собой, хоть раньше никогда не казался ей красивым.
Леди Изабелл сказала, что пригласила Джона Стендера - писать портреты молодых. С завтрашнего дня позировать будет Вирджиния, потом он напишет портрет Филипа. Все пришли в восторг: Стендер считался в городе первоклассным живописцем. Какие бы чувства ни обуревали Винсента Хейвуда, он тоже выглядел вполне счастливым, стоял рядом с мисс Сесили и улыбался.
Энтони Хейвуд и Черити тоже улыбались - так принято.
После обеда в гостиной, где дамы пили чай, Вирджиния не слушала разговоры, а, отставив руку, разглядывала кольцо, показывала перстень Сесили и что-то тихо шептала ей на ухо, потом достала зеркало и долго любовалась чудесным сиянием сапфира в диадеме, и мать дважды обратилась к ней, прежде чем она услышала.