Виноградники ночи
Шрифт:
Однажды меня оставили ночевать, — наверно, сморило ближе к ночи, вот и не стали будить. Я проснулся на диване от стука больших настенных часов. Посверкивал маятник в белом свете фонаря, тени качались по стенам. Я закричал. Бабушка поднялась, зажгла свет. Я стал проситься домой, и тогда бабушка достала из шкафа большой красивый альбом; присев на край дивана, стала показывать фотографии: это — папа… Такой маленький? Да. Ему здесь семь лет… Стоит в черкеске, положив ладонь на рукоять кинжала. Из-под папахи глядят не по-детски внимательные настороженные
Потом исчезло все — даже обои поменяли. Но вид из окна остался тот-же: поле, Коломенская колокольня на горизонте. Только вдоль шоссе выросло безобразное строго-функциональное здание Онкологического центра.
Дочка иногда просыпалась, звала. Таня вставала, брала ее на руки. Качались тени по стенам, сквозь занавески пробивался свет фонаря. Мы переехали сюда с Петровки — все же, собственная комната. И ничего, что пьяный валькин сын орет в коридоре, а его жена, расплывшаяся после родов как квашня, люто ненавидит нас — ничего, ничего, мы молоды и сильны, мы любим друг друга, и сплачивает нас — ожидание будущего.
Снова заморосил дождь. Марк вышел на маленькую площадь, поднялся вверх к отелю «Семирамис». Из ярко освещенных окон ресторана, расположенного на первом этаже, доносилась музыка. Джаз-банд играл что-то протяжно-томное. Марк пересек улицу, свернул в мощеный булыжником проулок, вышел к Азе. Слева, в свете круглой желтой луны проступали на дне ущелья очертанья монастыря. Интересно, что видел из окна своей кельи Руставели, когда, наконец, добрался до этого места? Успокоилась ли его душа? И, может быть, в смертный час следила за ним зависшая над горами все та же огромная желтая, подернутая поволокой зимнего тумана, луна?
Завыла сирена в Старом городе. Звук взметнулся вверх — сорвался вниз до утробного рыка — умолк. Похоже, в этом городе всегда — комендантский час. После взрыва англичанке увеличили число патрулей… Но по ветвящимся улочкам их всегда можно обойти.
Марк остановился… Самое время навестить Руди. Хватит откладывать! В такт ускоренным бодрым ударам сердца пересек Азу, двинулся едва различимой тропой вдоль ущелья под пристальным взглядом луны; добрался до окраинных домов, вошел в парадное; поднявшись на второй этаж, нажал на кнопку звонка.
Тишина… Снова надавил, уже сильней… Дверь распахнулась — так резко, что Марк едва удержался от желания отпрыгнуть в сторону: на пороге стоял высокий белокурый красавец. Рубашка на груди была расстегнута, обнажая мощный торс. Мгновенье — и рот растянулся в широкой улыбке.
— А вот и вы, наконец… Добрый вечер! — отступил назад, склонив в легком поклоне голову. — Проходите… Вот сюда.
И Марк оказался в маленькой уютной кухне. За столом у окна в легком
— Добрый вечер! — Марк приподнял шляпу. — Я не помешал?
— Разумеется, нет, — проговорил хозяин. — Что будете пить?
— Чай. И погорячее. На улице холодно.
И Марк сел за стол напротив Ребекки, с напряженным вниманием разглядывавшей его.
— Давно хотел с вами познакомиться, — говорил между тем Руди, ставя перед Марком большую чашку с крепким чаем, — но как-то все не получалось… Давайте сюда вашу шляпу… Вот так… И располагайтесь поудобней.
— Мы где-то уже встречались? — Марк пригубил обжигающе-горячий чай… Поставил чашку на стол.
— Нет… Но Ребекка рассказывала о вас… Правда, Рива? Мы частенько вас вспоминаем.
— Руди опустился на стул между Марком и Ребеккой.
— Послушайте! — проговорил Марк, обернувшись к Руди, — объясните, к чему весь этот спектакль?
— Какой спектакль?
— Поджог, убийство!
— А… Вы об этом…
— Вы хотите, чтобы вся полиция города бросилась по нашему следу?
— Нет-нет! Вы неправы!
Подавшись вперед, Руди заглянул Марку в глаза.
— Мы работаем профессионально и не оставляем следов. Наша цель — добиться максимального эффекта минимальными средствами. Больше шума. И минимум потерь с нашей стороны.
— Но они всполошились. Повсюду заслоны. Усилен комендантский час! Вы этого добивались?
И, среди навалившейся, давящей тишины:
— Мы делаем дело! А ваши игры только мешают!
Отодвинув стул, Руди поднялся. Прошелся по комнате, остановился перед Марком:
— Вы не хотите крови и жертв?
— Я хочу, чтобы англичане почувствовали, что они лишние на этой земле! Да, мы жертвуем собой. Но за правое дело!
— А вы, оказывается, романтик… — проговорил Руди и улыбнулся.
Он стоял перед Марком и молча разглядывал его.
— Предыдущий план, по-видимому, нужно отменить, — сказала Ребекка, — они здорово укрепились.
Ненакрашенная, бледная, с небрежно заколотыми волосами, она выглядела вполне на свои годы.
— Да… — Марк снова пригубил чай. Осторожно опустил чашку. — Они откуда-то пронюхали.
— Это араб, черт подери! Он работал на англичан и передавал им информацию! Его нужно было уничтожить! — выкрикнул Руди. Взял со стола пачку сигарет, отошел к окну. Отвернувшись, закурил…
— Послушайте, — проговорила Ребекка. — Через две недели Рождество… Можно напасть на ресторан, где они отмечают! Самый подходящий момент… Будет много офицеров.
— А что… Это неплохая идея, — сказал Марк, — есть одно заведенье. Неподалеку отсюда, у въезда в Мошаву Яванит. Ресторан в здании отеля «Семирамис».
— Да. Там тоже празднуют…
— Тебе, дорогая, виднее, — Руди снова опустился на стул. — Ты туда и пойдешь.
— И пойду! Надо будет устроить так, чтобы все офицеры собрались в какой-то момент в одном месте зала… Например, организовать игру… Или чествование… Я беру это на себя.