Виновата тайна

Корсакова Наталья Николаевна

Когда они вышли в центр, заиграла медленная мелодия, и Олег, смущаясь и волнуясь, протянул ей руку Они танцевали, а у Ленки всё плыло перед глазами, в горле пересохло, мучительно хотелось кашлять. Только музыка всё не кончалась и не кончалась. Нет, танцевать с Дубининым было здорово, но, когда у тебя першит в горле и слёзы в глазах от невозможности нормально дышать, танец становится пыткой.

Композиция наконец закончилась, и Ленка перевела дух под оптимистичное техно. А сероглазый был всё время рядом. Она постоянно чувствовала его взгляд. От

этого было немного страшно и в то же время головокружительно радостно.

Глава десятая. Грозовая туча

Мокро было везде. Ленка с кошачьей брезгливостью обходила лужи, старательно отыскивая бугорки асфальта, торчащие из воды. Кеды требовали особой щепетильности в плане соприкосновения с различными жидкостями, потому что легко промокали. Временами приходилось прыгать. А прыгать с большим зонтом – занятие неблагодарное. Пару раз она уже приложилась лбом о хромированную ручку и теперь серьёзно переживала, не будет ли синяка.

Сероглазый, вопреки привычке приходить к звонку, уже тусовался возле школы, спасаясь от дождя под уродливым пузырчатым козырьком крыльца. Ленка взяла зонт поизящнее и грациозно засеменила между лужами, старательно не замечая ничего вокруг. Получилось даже изобразить некое задумчивое просветление на лице.

– Привет, – Олег появился перед ней, бесстрашно выскочив под дождь.

– Привет. Ой, ты же промокнешь, – она подняла зонт, принимая его под защиту.

Он охотно ступил под глубокую чашу зонта и даже галантно взялся его нести. Ленка, отвлёкшись, наступила в лужу. Под пальцами неприятно похолодело. Только бы не хлюпало, горячо пожелала она, но обошлось, кед по-партизански не издал ни звука, хотя сырости от этой приятной новости не убавилось.

– Классный вчера был корпоратив, правда?

– Да, очень, – Ленка опять отвлеклась на его улыбку и снова чуть не вляпалась в лужу— Было здорово.

Если не считать бурного объяснения с матерью по поводу превращения ее в тетю Катю, то вчерашний корпоратив в целом удался. Жаль, что мать так и не одобрила всю эту затею с ее переименованием. Но хотя бы согласилась не разрушать легенду. И то радость.

– Слушай, а давай… – Олег горел желанием предложить ей что-то грандиозное.

– Лена! – Наперерез им хрустящим целлулоидным шариком выскочил Стёпа, упакованный в прозрачную накидку с таким туго затянутым капюшоном, что остался лишь небольшой пятачок лица вокруг носа. – Как хорошо, что ты нашлась.

– В смысле? – озадачилась Ленка. – Когда это я терялась?

– Я ищу тебя, ищу, – запыхавшись, он шуршал накидкой, пытаясь развязать тесёмки капюшона. – Пойдём. Там с Машкой совсем плохо.

– Что с ней? – всполошилась Ленка. – Заболела? Врача вызвали? Да не молчи же!

– Я говорю, – он наконец справился с капюшоном и с большим облегчением содрал его с головы. – У неё из-за Васьки крыша поехала.

– Что? – Ленка растеряно глянула на Олега. – Стёпа, объясни нормально. Я ничего не понимаю.

– Короче. Пошли, сама увидишь, – и

выпрыгнул под дождь.

– Я пойду, – нервно мотнула головой Ленка в сторону мальчишки. – Надо разобраться, что у них там случилось. Кинь мой зонтик на парту, ладно?

– Конечно, – Олег торопливо кивнул. – Иди. Не беспокойся.

Он заметно приуныл, видимо, у него были другие виды на эти несколько минут перед уроками. Ничего, с лёгким оттенком мстительности подумала Ленка, цепляя увёртливого Стёпу за плечо, пусть почувствует, каково это – быть брошенным посреди разговора.

Бандерлоги кучковались в углу коридора. Заметив Ленку, они не помчались навстречу, как обычно, а просто стояли и смотрели на неё в таком горестном ошеломлении, что она поняла: размеры трагедии были просто чудовищны.

– Что тут у вас? – тревожно выдохнула она— Где Маша?

Детки дружно повернулись к окну, скорбно уткнувшись взглядами в нечто очень печальное. Ленка обернулась. В крошечном простенке у окна металась растрёпанная Маша, сжимая в кулаке выдранные из кос бантики.

– Что случилось? – Ленка с трудом остановила её, пресекая попытки вырваться, и даже встряхнула немного, чтобы привести в чувство. – Маша! Замри!

Та послушно перестала дёргаться и сумрачно уткнулась взглядом в пол.

– Чего надо?

– Я тоже рада тебя видеть, – Ленка постаралась улыбнуться получезарнее. – Что происходит? Просветишь?

– Нет.

– А если попытаться?

– Зачем? Ты всё равно ничего не сможешь сделать.

– Ну ты чего? Это же я, – прошептала Ленка. – Мне можно.

Маша нехотя подняла взгляд и с минуту враждебно разглядывала Ленкино лицо и вдруг, словно признав, оттаяла, вздохнула тяжко.

– Родители Ваську в другую школу переводят.

– И всего-то? – расслабилась Ленка. Размер трагедии был явно преувеличен.

Маша сощурилась.

– Ты говоришь, как они. Почему-то считается, что только взрослые знают, что для нас хорошо. А по-моему, это произвол.

– Глобально. Но, Маш, его перевод ведь с чем-то связан. Не могли же они его просто так отсюда забрать.

– Да, – нехотя согласилась Маша. – У них там школа во дворе.

– Вот видишь. Взгляни на ситуацию с этой стороны. Ему не нужно будет рано вставать, чтобы добраться сюда.

– Да как ты не понимаешь! Мы должны быть вместе! Должны! – Она в сердцах топнула ногой и швырнула бантики на пол. – Нам нельзя расставаться. Слышишь? Нельзя!

Ленка покосилась на бандерлогов. Все как один, они горбились в отчаянии и молчали. Странно было видеть обычно резвых деток в такой противоестественной неподвижности. Вот это солидарность, восхитилась она, чужую беду переживают как свою.

Она заглянула в кабинет через стеклянную дверь. Родители Васьки, молодая пара, затянутая от шеи до пят в джинсу, сидели за одной партой и с насупленными лицами слушали Марию Михайловну. Васька, понурившись, сидел в соседнем ряду с видом ощипанного воробья, потерявшего всякую надежду на выживание.