Виновник завтрашнего дня
Шрифт:
Влада подалась к его губам и впилась в них со всей страстью. Это было первым звоночком, подтолкнувшим мужчину к дальнейшим действиям. Вторя движениям пальцев, он трахал её рот языком, заполняя собой всю ротовую полость. Она едва поспевала за ним, стараясь не отставать. Со всей старательностью посасывала в ответ его губы, покусывала их, скользила вдоль умелого языка, вступив с ним в неравную борьбу. Почему неравную? Потому что спустя несколько минут сдалась, уступила право первенства более умелому бойцу. И этот проигрыш был слаще любой победы, ведь она полностью растворилась в подаренных
— Вот теперь можно, — улыбнулся хищно Гончаров, увлекая её за собой на кровать. Влада послушно опустилась на одеяло, пребывая в некой прострации от пережитого только что наслаждения, и согнула в коленях ноги, позволяя лечь на себя всем весом.
Как же ей понравились такие ощущения. Она умело овила его шею руками, и сама прижалась теснее, кайфуя от прикосновения сосков к мужской груди. Потерлась ими, испытывая легкую боль от давления на полушария и протяжно застонала, почувствовав между складочек гладкую головку.
— Если будет больно — не терпи, — дал указания Гончаров, внимательно всматриваясь в затуманенные серо-зелёные глаза. — Обещаешь?
— Обеща-а-аю… — захлебнулась от скользкого скольжения в промежности, обхватив ногами покрывшуюся испариной спину. — Только можно выключить свет?
— А что такое? — приподнялся на локте. — Стесняешься, что ли?
Она опустила взгляд, спрятав за густыми ресницами ответ.
— Нет, я хочу видеть тебя всю.
— Но…
— Никаких «но», Ладусь. Тебе нечего стесняться и уж тем более бояться. Ты охрененно красивая.
Сначала он только дразнил её, напряженно наблюдая за прикушенной от нетерпения нижней губой. Пускай по комплекции Некрасова и соответствовала его размерам, но лучше повременить. Для начала дал ей привыкнуть к нему постепенно, без напора. Только оказалось, не так просто это сделать. Когда тебя рвет на ошметки, когда всё плывет перед глазами, а барабанные перепонки разрывает от надрывного сердцебиения — все благие мысли отходят на второй план.
С каждым миллиметром он проникал в неё всё глубже и глубже, уже и сам прикусив губу от боязни сорваться и войти одним резким толчком. Так было бы проще, но Влада не позволяла, сдерживая его напор давлением бедер.
Он прижался к ней всем телом. Приоткрыл манящие губы и проник между ними языком. Не целовались, а присосались друг к другу, обезумев от желания. Будто голодные. Будто не смогут прожить друг без друга. Есть такой молодёжный сленг, как «сосаться». Именно в их случае это определение подходило больше всего. Они сосались, как сумасшедшие, смешивая не только дыхание, но и переплетая между собой языки.
Кровь бурлила в венах, в голове сплошное помутнение, пульс набатом стучал в висках. Это была самая настоящая похоть. Дикая. Неконтролируемая. Это было вожделение, когда ты прекращал быть разумным существом, прекращал реагировать на
Знал, что будет непросто, однако и представить не мог, что настолько. Черепная коробка практически разрывалась от усилия сдерживать себя из последних сил. Но когда он почувствовал её бархатистую щелочку, когда вошел в неё без преград, утопая в обильной смазке — ничтожные крохи самообладания полетели в бездну.
То, что полностью слетел с тормозов, понял лишь тогда, когда ему в грудь замолотили кулачками, а до захмелевшего подсознания донесся вымученный стон. Рвано дыша, замотал головой, проясняя зрение, и только тогда увидел под собой перекошенное от боли лицо.
— Больно? — спросил надсадно, не узнавая собственный голос.
Влада отвела взгляд, пряча собравшиеся в уголках глаз слёзы.
— Я и представить не могла, что будет так болезненно, — прошептала, потупив взгляд. Чувствовала себя не то, что неумехой, а полной неудачницей. Её уже и обласкали, и довели до нужной кондиции, а она всё никак. Делов-то — взять и перетерпеть. Все через это проходили. Но когда почувствовала, как девственная перегородка начала растягиваться от давления, её словно ножом пронзили. Еле сдержалась, чтобы не заорать.
Лёшка подался назад и тяжело дыша отвернулся, рывком сев на согнутых коленях. Это уже не агония. Это самые настоящие пытки, которые вытерпеть, переждать уже нереально. Влада лежала перед ним с широко разведенными ногами, с зацелованными припухлыми губами и блестевшей от влаги промежностью. Такая желанная. Такая долгожданная.
Где-то на задворках сознания царапнулся неприятный совет взять себя в руки, посадить на цепь вышедшие из-под контроля инстинкты, но было уже поздно. Он хотел её зверски, именно сейчас и ни минутой позже. Она тоже его хотела. Сладковато-терпкий запах её желания проник под кожу, забился в ноздри, заполнил легкие. Проще пристрелить его сейчас, чем заставить остановиться. Уже слишком поздно.
— Ты злишься? — подалась она к нему, обняв со спины. — Не злись, — прошептала едва слышно, борясь с подступившими слезами. Как же она ненавидела себя за нежелание расстаться с девственностью ещё в пятнадцать. Не будь тогда дурой, сейчас бы было проще. А так… чего она добилась? Кому что берегла? Девственность давно не в моде и уж тем более не показатель. — Лёш, ты меня слышишь? — наклонилась через плечо, касаясь губами небритой щеки. То, с каким ожесточенным выражением он смотрел перед собой, вызвало у неё озноб. — Я хочу тебя, правда, — обхватила бурно вздымающуюся грудь руками, — сильно-сильно хочу, но…
Договорить ей не дали… Она и вскрикнуть не успела, как оказалась опрокинутой на лопатки. Пока пыталась опомниться, собираясь с мыслями, Лёшка надавил ей на низ живота, прижимая к постели и не дав набрать в легкие воздуха, припал к разгорячено-воспаленной промежности губами.
Влада дернулась, пытаясь приподнять ягодицы и отползти на пятках к изголовью, но Гончаров перехватил её икры, вжимая ступни в сбившееся одеяло.
— Лёша… — выдохнула ошарашено, всматриваясь в расположившегося между ног мужчину. — Ты что творишь?!