Винтажный бог
Шрифт:
– Так вот где ты лапки испачкала, – догадался Саша. – Ай-яй-яй!
– Это надо убрать, Флюра рассердится… – начала Соня и резко замолчала.
– Смотри, она ещё какой-то цветок вырвала, – ткнул спутник пальцем. – Прямо с корнями. Надо посадить.
После осмотра они нашли четыре раскуроченных горшка у дивана на полу и несколько измятых кустов, всё, что удержалось на подоконнике, более-менее исправилось обычной лопаточкой. То ли кошка жёстко приземлилась, то ли упорно цеплялась за них, боясь свалиться, а в итоге уронила вообще всё сбоку.
С уборкой они закончили заполночь. Физическая активность: нудная, монотонная и простая, действительно, оказалась
Изначально она планировала встретить гостя, довести чуть ли не за ручку до наставницы, а потом спокойно вернуться домой и лечь спать пораньше. А в итоге ей пришлось сначала спасаться в падающем автобусе, затем лезть в гору, вспоминая туристические навыки, после кататься от наставницы к полицейскому участку, неприятный и своеобразный опыт. Хотя она была ни в чём не виновата, всё равно ощущение какой-то гнетущей презумпции виновности витало над этим местом. А под конец дня ещё пришлось убираться, мыть грязную животину и кормить, оставшись ночевать там, где она и не планировала.
За стеной Саша о чём-то беседовал со свежепойманной кошкой, такое ощущение, что ему было проще находить общий язык с животными, чем с людьми. Соня не знала, почему Флюра решила, что он хорошо на неё повлияет. Пока вся его помощь заключалась в странных фразах и поступках, бесящих и заставляющих нервничать. Словно человеческая жизнь и человеческие отношения были ему в новинку.
Утро вечера мудренее, говаривала наставница, и Соня тут же согласившись с ней, закрыла глаза.
Глава 2.4
Когда умирает дракон всегда идёт дождь. Так заведено. Не этими великими существами, которые, словно атланты, держат на себе весь мир и следят за его благополучием, но кем-то свыше. Так и в тот день, дождь лил, не прекращаясь до самого утра. Где-то там из-за горных цепей вылезло на свет божий солнце, но толстый слой серых, словно могильные плиты, туч посветлел лишь чуть-чуть.
На выходе из пещеры сидел огромный дракон и плакал как ребёнок. Широко распахнув пасть, он изрыгал наружу стоны похожие на помесь смертельно раненой собаки и одинокого, потерянного птенца. Но, на самом деле, он не издавал ни звука. Обычные люди не смогли бы этого услышать, лишь почувствовали бы резкий дискомфорт в районе груди и ушей. Только птицы, звери и существа, не потерявшие способность ощущать мир, могли, а потому старались не приближаться к логовищу; словно натыкаясь на невидимую преграду, прерывали свой полёт или бег, стараясь обойти либо облететь его по широкой дуге.
Драконы тоже устают. Он проплакал весь день, всю ночь и весь следующий день. Реки вышли из берегов, затопленные низины виднелись по всей долине, в прибрежных деревнях люди спасали свой скарб, поднимая на торопливо сколоченные плоты и молились своим богам о прекращении ливня.
Когда плачет дракон всегда идёт дождь. Он оплакивает мир и погибшего собрата. Но пока ни один из них не задумывался, кто будет оплакивать самого последнего дракона.
Соня проснулась посреди ночи и на автомате прошлёпала на кухню за
Вообще, сны ей почти не снились. Флюра говорила, что такого не может быть, и надо тренировать память, каждое утро просыпаться и сразу же записывать в блокнотик обрывки воспоминаний, плавающих в голове. Чтобы со временем механизм запоминания снов улучшился. Но нет, Соня в это не верила и считала отсутствие снов благом. Ночью голова должна отдыхать. А ещё всякие истории про осознанные сновидения, когда сновидец настолько доэкспериментировался, что либо сошёл с ума, либо начисто пропал из этого мира, пугали даже её, магического практика. Поэтому: не снятся сны – одной опасностью меньше.
Но сегодняшней ночью она ожидала чего угодно мрачного и кошмарного, а приснился грустный дракон, который душераздирающе, но царственно и по-взрослому плакал.
– А-а-а-а-а!! – заорала Соня, едва в ванной включился свет.
Привыкшая к планировке собственной квартиры, вместо кухни она свернула в ванну, – но не брести же теперь дальше, – поэтому решила напиться прямо из-под крана. Включила свет и узрела в полузаполненной водой ванне труп.
– Что орёшь-то так? – труп открыл сонные жёлтые глаза, на мгновение Соне почудился вертикальный зрачок, плавно перетекающий в круг, но тот уже садился, недовольно держась за края ванной. От стекающей с его одежды воды шёл пар.
– Ты что здесь делаешь?
– Решил искупаться и заснул, – пробубнил тот, выбираясь наружу.
– В одежде?
– В одежде, – печально вздохнул тот. – У нас в деревне ванны нет.
– А как тогда…
– Баня.
– А в бане разве не надо…
– Жарко было. Не переживай, сейчас всё сниму.
– Ой, ты что делаешь? – взвизгнула Соня, выскочила за дверь и всё-таки отправилась за водой на кухню, размышляя о странностях деревенских парней.
С одной стороны гость был интересным, симпатичным, высоким, сильным, с другой – каким-то странноватым, но, что удивительно, это её отчего-то ничуть не пугало. Спокойствием и безопасностью от него веяло за версту.
Соня вынырнула из мыслей и встретилась с иcпытующем взглядом чёрной кошки; склонив голову на бок, как заправская кокетка, та с каким-то жадным любопытством изучала девушку.
– Брысь отсюда! Спать иди! – шикнула та и последовала своему же совету.
“Чёрт знает, что такое. Все странные какие-то”, – подумала она на автомате и также на автомате провалилась в сон.
* * *
Утром всё было как и должно: Саша проснулся в зале на диване, кошка у – него на груди, Соня – в спальне. Пустая ванна отозвалась гулким звуком под включённой струёй воды, и только новая сашина футболка в оттенках зелёного напоминала о ночном “купании”.
– Ты лунатик, что ли? – не сдержала любопытства девушка, пока они пили чай на кухне.
– Что такое “лунатик”? – уставился на неё ясными глазами собеседник.
Настолько честными, что девушка проглотила сарказм и ткнула его в свеженайденную статью на телефоне. Парнишка с любопытством всё прочитал, пролистал, открыл пару сопутствующих ссылок, но никаких объяснений либо ответов не последовало. Принял к сведению и хорошо.
– В больницу пока. Сегодня суббота, посещение больных с десяти.