Вира Кровью

Пересвет Александр Анатольевич

Но командир только матюгнулся про себя. Он-то просто забыл про двух освобождённых ополченцев! Сам же приказал им нишкнуть и тихо сидеть в «буханке» — потому что здоровая паранойя разведчика заставляла не совсем доверять случайным людям. Девчонкам-то верить можно, уж больно натуральная — не разыграешь такую! — ситуация была, в какой их застали. А эти… Мало ли, что за люди.

И вот он про них просто забыл! Близость своей стороны сыграла опасно расслабляющую роль. Вроде уже дома. А тут близок локоть, да не укусишь!

И что делать?

Выговорив у кислых контрабандистов пять минут

на совещание, они собрались у «буханки». Стресс, вызванный позором, прочистил Алексею мозги, убрал излишнюю эйфорию.

Значит, как звучало задание? Найти, освободить и вытащить к своим четверых журналюг. Всё! Это приоритет, остальное — опции. Значит, этих точно переправляем. Вместо четверых — трое, один, по показаниям, убит.

Зато на его месте оказывается ценный пленный, способный много рассказать. Значит, его переправляем тоже. С охраной. То есть выявляется следующий приоритет — вернуть собственную группу. И в качестве охранников, и в качестве бойцов, для республики неизмеримо более полезных, чем три девчонки из Счастья и двое пленных.

И сам он должен вернуться, чтобы доложить об обнаруженных обстоятельствах и целях на вражеской территории, подготовить обоснование для рейда по ним и пробить соответствующий приказ. Это тоже ценнее прилепившихся к ним гражданских…

Но при всей правильности этой логики Кравченко ощущал её подлость. Нет, всё правильно и разумно, но… подло! Не может он их тут оставить! Не по-человечески! Не отмолить потом ни перед Богом, ни перед совестью! Бог — ладно. Он милосерден, как говорят. А совесть — точно милосердия не ведает…

А тут, словно поддерживая его правильный, но подленький расчёт, ещё и девчонки заныли, отойдя от шока мгновенно меняющихся обстоятельств. Захотели домой — две к родителям, одна к мужу. И что им в Луганске делать, где ни родственников, ни жилья, ни денег? Отпустили бы их ребята, домой хочется!

Казаки освобождённые молчали, дисциплинированно ждали его решения. А что тут решать?

После резни, устроенной в пансионате, укропы начнут искать всех, кто причастен. На девчонок выйдут? Обязательно! Когда их брали, документы их тоже прихватили. И где-то лежат они в пансионате. Или кто-то вспомнит обстоятельства, при которых девчонок забирали, пройдут по цепочке. Опросят людей, и кто-то да поделится наблюдением, что вот у соседей дочка пропадала несколько дней, а тут появилась, да сама не своя.

О них, о бойцах, речи нет — они уже у своих будут. Показания девочек им никак не навредят, даже если всплывут позывные или имена. Но вот самим девушкам придётся настолько плохо, что даже не представить. Особенно когда вернутся с «передка» дружки убитых бандеровцев. Что их предтечи с молодогвардейцами краснодонскими сотворили!

Нет, этих точно надо вывозить. Да и — полезное дело — дадут в прокуратуре показания на нацистов-мучителей, и кто жив остался, ответит за преступления.

Излагать всё это девушкам он не стал. Просто настоятельным, жёстким тоном припечатал:

— Куда вы пойдёте? До города — десять километров! Да там, поди, уже шухер стоит, или вот-вот начнётся. Каратели по улицам будут бегать, а тут вы — ночью, одни, в камуфляже убитых! Рассказать, что будет, или догадаетесь? И на машине

не повезём. Ночь, комендантский час, тревога. Они сперва расстреляют машину, а уж затем в неё заглянут. Может, у вас здесь, в Лобачово, родственники есть? Нет? Всё, короче, решён вопрос!

Теперь вы… — он повернулся к освобождённым ополченцам.

Один из них, тот, что постарше, помотал головой:

— А мы, командир, вот что… Мы эту милицейскую машинку возьмём, да и проедемся тут по тылам гадов. Пока они хватятся, пока что — мы уж далеко будем. И от вас отвлечём, если что. Только оружия нам оставьте, да гранат побольше. Если что, хорошо с гадами посчитаемся…

Алексей посмотрел на него. Вроде нормальные мужики. В спину не выстрелят. Избитые, для подставы укропской чересчур уж натурально. Хватит паранойи! Это просто начинает уже земля здесь пятки жечь — слишком удачно всё идёт. Очень не хотелось бы под конец проколоться на какой-нибудь непредусмотренной мелочи. «У тебя ж одна задача…».

— Смотрите, — сказал. — А то, думаю, сообразим на той стороне лодочку какую, пришлём за вами…

Тот же ополченец покачал головой:

— Ладно уж. Мы лучше вас прикроем, пока переправляться будете. А то мало ли что. А там уж… Бушлатики на нас ихние, обувку парень ваш тоже помог подобрать. Даже вон и документики есть ихние, телефоны. Доедем как-нибудь. Заодно со следа вашего собьём. А там как Бог даст…

Ну, ладно. Времени уже нет — ни на уговоры, ни даже на обдумывание, как лучше поступить. Имена-позывные мужичков он знает, передаст в штаб Головного. Телефон им только свой нормальный назвать, чтобы отзвонились, когда он уже на своей стороне будет. Только едут пусть просёлками, где почва позволит, а ещё лучше…

— Ладно, командир, — сказал ополченец. — Там разберёмся. Ты, главное, сообщи, кому надо, что встретил, мол, и что живы мы…

Гранаты им оставили все. Автоматы, патроны. Дали один ПНВ. Даже гранатомёт оставили.

Обнялись.

— Бог в помощь! — произнёс Алексей уже будто для себя, провожая взглядом удаляющийся силуэт машины.

* * *

Нет, танкового взвода, положенного по штатам обычного армейского ОРБ, за ними не прислали. Этого, впрочем, никто и не ожидал — никаких трёх танков в батальоне Перса просто не было. Но бэтр к Крутой Горе подогнали довольно быстро — видать, заранее был выдвинут. Ну да, легко сообразить: Сто первый точно участвовал в назначении времени переправы, после того как Буран отстучал Насте, что одеяла забрал, племянник тоже напросился в гости и что сам он скучает и желал бы немедленно оказаться дома у неё в постельке под бочком.

«Ты всё обещаешь. А я не сплю, тебя жду», — ответила она. И почему-то хотелось искать в этих словах второй смысл. Тот, что только между ними. А не между ними и войной…

Но, в общем, военный смысл тоже был понят правильно. В целом место переправы было согласовано заранее, так что группировка из трёх бусиков и одного бэтра была стационирована в Земляном ещё с вечера. Подтянуться до Крутой Горы — четверть часа. Алексей не успел ещё прекратить ляскать зубами — холодна всё же донецкая водичка в январе, кто бы ожидал! — как вся та же кампания уже жала ему руку.