Virtuality
Шрифт:
Четыре!
Нет, мама не просто встала, чтобы перевести дух. Я смотрю на неё и вижу, как она перебирает поводок, это своё орудие средневековых пыток. Вот, в её руке оказался тот конец, на который через массивное стальное кольцо продет ошейник. И не просто ошейник.
Удавка.
Тяжёлая стальная удавка.
С шипами внутри.
Мама выворачивает ошейник. Шипами наружу.
Тупые стальные иглы, по два сантиметра в длину.
И вот, она, держа эту собачью удавку, перевёрнутую шипами наружу, снова заносит руку для очередного
Кто сказал, что ад не существует? Он здесь, на земле. Он здесь, в наших с вами жизнях. В наших с вами душах.
Или мне это просто показалось?
Надо заняться спортом. Надо начать бегать по утрам, не меньше трёх километров. На завтрак — овсяную кашу. Меньше жрать в обед. В шесть часов в спортзал. Сначала на фитнесс. Можно сходить на спортивную гимнастику. И аэробику.
Три!
Это так больно, когда ваше тело что-то протыкает. И не просто что-то, а десятки тупых стальных шипов с силой опускающегося на ваше тело ошейника. И когда это происходит раз за разом. Вот он, ад. И именно сейчас я проживаю его. Надеюсь, у вас такого не было.
Боль неимоверная. Она проникла во все самые отдалённые уголки моего сознания. Она вытесняет всё. И вот, когда внутри вас уже не остаётся ничего, кроме этой боли, вы говорите себе: хватит.
Хватит, блядь, терпеть!!!
Вы собираете всю свою боль в одном месте. Преобразовываете её в ненависть. Открываетесь, даёте выход эмоциям.
Встать.
Посмотреть ей в глаза. Ей, человеку, который является вашей матерью.
По идее.
Увидеть, как она снова заносит руку, чтобы ударить тебя снова этим ошейником с шипами, вывернутыми наружу.
Увидеть, как он уже летит прямо на тебя.
Прямо на твоё тело.
И…
И поймать его рукой. Крепко сжать руку, так, что шипы вонзятся тебе в ладонь. Сжать ладонь ещё сильнее. Прочувствовать боль всем телом.
Боль.
Почувствовать её телом, которое и так уже всё болит.
Услышать, как изверг скажет: «Да ты что, сука?».
Резко рвануть руку назад.
Увидеть, как это адское, столь ненавистное тебе лицо, поддавшись силе твоего рывка, резко полетит в твоём направлении.
Собрать всю ненависть в кулак. Собрать в кулак, который встретит это лицо.
Точно. По понедельникам и средам пробежка утром, а вечером аэробика. По вторникам и четвергам пробежка утром, а вечером фитнесс. В субботу и воскресенье днём — спортивная гимнастика. Это для начала.
Два!
А потом избить это животное до полусмерти. Бить её снова и снова. Отыграться на ней за всю ту боль, что она тебе причинила. За все те лишения и пытки, которым тебя подвергла. За всё то, в чём она была виновата сама, но винила тебя в страхе взять на себя ответственность.
Наносить сокрушающие удары, благодаря концентрации твоей боли намного более сильные, чем те, что она наносила тебе всю твою жизнь.
А потом, когда она, эта жестокая ненасытная сука, уже будет не в состоянии встать, когда она будет лежать в луже собственного вонючего ссанья и истекать кровью, теряя частички
— И только попробуй кому-нибудь это рассказать, сука. Сегодня я уйду, и только попробуй меня искать. Я заберу свои деньги, я заберу свои документы, я заберу свои вещи, и уйду строить свою жизнь. Без тебя. Если попытаешься что-то сделать, то я заявлю в милицию. И тебя, мразь, посадят за жестокое обращение с детьми. Надолго. За истязания. За всю боль, что ты мне причинила. Ясно, тварь?!
Услышать в ответ какое-то мычание.
Принять его за знак согласия.
Пойти и спокойно собрать все свои вещи. Собрать документы. Забрать свою социальную карту, на которую ежемесячно приходят деньги. Много денег. Достаточно для того, чтобы выжить. Очистить и мамин кошелёк. Они, эти деньги, тебе ещё пригодятся. Тебе они нужнее. Деньги, которые выделяются на то, чтобы обеспечить твоё существование. Твои деньги. Ты их хотя бы не пропьёшь.
Надо забыть о том, что я страшная и что меня никто не любит. Надо полюбить себя такой, какая я есть. А потом стать лучше. Намного. Да.
Один!
А потом пойти в ванную и умыться. И посмотреть в это зеркало. В последний раз. Вызвать такси. Дождаться звонка от оператора. Такси приехало, прозвучит приятный женский голос в твоём телефоне.
А потом меня полюбят и все остальные. И даже если не полюбят, мне будет всё равно. Надо стать лучше. Смелее. Умнее. Красивее. Увереннее в себе. Больше читать. Меньше хандрить. Больше общаться. Меньше лить сопли. Сгонять больше жиров. Потреблять меньше пищи. Больше жить. Меньше спать. Больше активности. Меньше неудач. Больше эндорфина. Меньше депрессий. Больше выхода нет. И не будет. Это — лучшее, что я могу. И я это сделаю.
Обязательно.
Да.
Кинуть взгляд на прощание. Теперь это твоё прошлое. Теперь это всего лишь твоя история. Открыть дверь. Выкинуть ключи от квартиры в коридор. Взять свои пожитки и покинуть этот дом. Навсегда.
Поехали!
Затем я получил анализы ДНК в документальном виде и стал думать о том, как тебе лучше преподнести правду о том, что я испугался ответственности перед тобой и решил бросить тебя и твою маму. Впрочем, мне абсолютно всё равно, что случилось с ней, меня это по-прежнему никак не трогает, её уже нет, поэтому нет и повода о ней беспокоиться.
Я уже точно знал, что средства, на которые ты жила многое время, те деньги, которые приходили на твою социальную карту — это как раз мои алименты, выплачивать которые меня обязал суд. Это я также точно узнал из информации, предоставленной мне моим знакомым ФСБшником.
Но больше всего меня волновало, что произошло с тобой. Как ты росла, как ты двигалась вперёд, каким образом ты встала на ноги и научилась ходить, каким образом покинула родной дом… меня интересовало всё то, что я, как безответственный отец, пропустил. То, от чего я осознанно отказался, оказалось самым главным в моей жизни.