Виртуоз
Шрифт:
– Что в этом смешного?
– закричал он.
– Объясни мне, что смешного ты находишь в том, что человек старается следить за собой?! Может, ты думаешь, что мужчина должен выглядеть, как домовой эльф, по десять дней не менять носки и пахнуть, как гиппогриф в период гона?
– Я так не говорил, - оторопело сказал Гарри.
Но его явно не услышали.
Драко приступил к дивану, тыча пальцем в Гаррины носки:
– Ну да, ты так считаешь: думаешь, мужественность измеряется количеством дней ношения грязной одежды и растрепанностью прически. Я помню: эти носки были
Гарри смущенно взглянул на свои ноги: он никак не мог взять в толк, чем возмущается Малфой, поскольку собирался носить эти же носки еще и во вторник-среду-четверг.
– А когда ты в последний раз интересовался тем, что происходит на твоей голове? Думаешь, чем ты встрепанней, тем брутальнее выглядишь?!
– Ладно тебе, - примиряюще произнес Гарри и попытался притянуть к себе Малфоя за талию.
В ответ он получил толчок такой силы, что ничком опрокинулся на диван. И, как он понял, в ближайшие пять минут ему лучше было не дергаться и не вставать. Драко сел на него сверху, схватил за запястья железными пальцами и развел руки аврора в стороны.
Гарри тихо зашипел от боли - Драко сдавливал запястья сильно, до прекращения кровотока, - и Сириус зарычал взволнованно, предупреждающе.
Аврор повернул голову, прикрикнув на пса:
– Фу, Сириус! Место! Место!!!
Нехотя, постоянно оборачиваясь, Сириус ушел из гостиной на кухню.
– Не сжимай так, - зло сказал Гарри, глядя на любовника.
Ему вовсе не хотелось объяснять всем завтра, откуда у него на запястьях гроздья синяков.
– Ты считаешь, что ты мужественнее меня, потому что думаешь, что я - нежное, ни на что не пригодное декоративное создание, - обвинил Драко.
– Думаешь, я и в подметки тебе не гожусь. Думаешь, что я часами кручусь перед зеркалом, и так снисходительно к этому относишься… О, ты так добр, Гарри Поттер. Так благороден и великодушен.
Драко выпрямился, выпустив Гаррины запястья, отбросив их от себя, словно они жгли ему ладони.
– Не смей додумывать за меня то, о чем я думаю, - гневно ответил Гарри, попытавшись дернуться под Малфоем и скинуть его. Можно было схватить блондина за плечи и изо всех сил брякнуть им о пол, да еще и свалиться сверху, вышибая дух, но Гарри помнил, что он - аврор, что он значительно сильнее, он может сделать больно Малфою в любой момент… и потому он должен оставаться спокойным и не давать гневу выход.
– А уж если ты думаешь о себе так, изволь не приписывать свои мысли мне!
Драко смотрел на него с непроницаемым, отчужденным выражением лица. Он неторопливо протянул руку и вытащил палочку из кармана аврора. Взмахнул ею и проговорил:
– Акцио вилка.
Было слышно, как хлопнул ящик шкафа на кухне, Гарри спросил у Малфоя, глядя на него напряженно:
– Что ты задумал?
Без слов Драко положил палочку ему на грудь и взял призванную из кухни вилку. Мельхиор…
Конечно; в этом доме никто не стал бы держать серебро. Цельнометаллическая вилка, потемневшая от времени и человеческих рук. Стандартный узор на рукоятке, длинные зубцы.
Что Драко собирался ей делать, выколоть Гарри глаза? Это был бы достойный
Драко сжал вилку с двух концов, согнул - костяшки у него от напряжения побелели - и завязал узлом. Покрутил ею некоторое время перед носом Гарри и разжал пальцы.
Вилка, повинуясь закону земного притяжения, упала вниз, больно ударив Поттера в ключицу.
– Что ты теперь думаешь об изнеженности и декоративности, а, Гарри?
– с угрожающей ласковостью спросил Драко.
– Ты по-прежнему считаешь меня ничтожным слабаком?
Хоть он и пытался выглядеть сдержанным и невозмутимым, выражение чистого триумфа пробивалось сквозь маску высокомерия и превосходства на его лице, глаза сияли вместо того, чтобы отливать арктическим холодом, а уголки губ подрагивали в тщетно подавляемой улыбке. В сердце у Гарри что-то дрогнуло; этот мужчина, способный гнуть железо (ладно, ладно, мельхиор), как медную проволоку, и не нуждавшийся ни в чьей защите, вызывал у него парадоксальное желание потянуться вслед, спрятать ярко сверкающий, ощетинившийся искрами огонек под свой купол, укрыть собой и дышать размеренно-ровно, как дышит медведица в феврале, прижимая во сне когтистыми лапами медвежат, пристроившихся к ее боку.
– Ты сильный и мужественный, - сказал Гарри, подавая Малфою завязанную узлом вилку.
– А теперь разогни ее обратно.
Лицо Драко чуть-чуть потускнело:
– Это сложнее, - признал он, вертя приведенный в негодность столовый прибор.
– Ты уж постарайся, - с мягкой насмешкой проговорил аврор, - иначе Тонкс завяжет узлом тебя. А теперь слезь с меня, Драко, - Гарри потянул любовника за плечи, и тот покорно соскользнул, давая аврору возможность встать, - мне сегодня совсем не до игр.
– Гарри, - окликнул Драко, когда аврор уже был в дверях.
Поттер обернулся; блондин сидел на диване, держа в руках вилку.
– Как прошел день?
Гарри на секунду опустил глаза, думая, что же ему стоит рассказать. Но обо всем, о чем он промолчит, напишут завтра в газетах.
– Плохо. Я взорвал руку одной девушке. Она сейчас в Сент-Мунго.
Драко вздрогнул.
– Как это случи…
– Пожалуйста. Не спрашивай меня. Я не хочу рассказывать о своих проблемах. Понимаешь, это у меня в крови, это въелось в самые кости, - Гарри говорил умоляюще и виновато.
– Свои проблемы я решаю сам.
– А. Понятно, - уронил Драко.
– Ну что ж. Тем лучше.
Повисло тяжелое молчание.
– Ты очень сильный, - сказал Гарри.
– Правда.
– Он посмотрел на вилку.
– Как тебе это удается?
Драко улыбнулся белозубой демонстрационной улыбкой, которую магглы показывают в рекламе «орбита» и зубной пасты; его руки птицами разлетелись в разные стороны, пальцы пробежались по воображаемой клавиатуре:
– Тренировки. Меня усадили за рояль в четыре года, а встал я только в одиннадцать. Не сказать, что и после мне давали о рояле забыть. Ты знаешь, что у пианистов очень сильные пальцы и накачанные кисти рук?