Виртуозный грабеж
Шрифт:
Удар был направлен в живот, но силы уже оставляли раненого буяна, и Герман успел закрыться рукой. Острое лезвие вспороло его рукав, кожу на руке и перерезало мышцы. Герман отпрянул. Из рукава полилась кровь. Боли он не чувствовал, но обилие крови неприятно поразило его. Чувствуя, что слабеет, Герман сел на пол, достал носовой платок и, помогая себе зубами, сделал импровизированный жгут. Кое-как перетянув раненую руку, он привалился спиной к стене и несколько секунд приходил в себя.
Громила уже не был ему опасен. Бездыханный, он лежал на полу в луже собственной крови. Лицо его и после смерти не выражало
«Бутерброд упал маслом вниз, – мрачно подумал Герман. – Причем бутерброд, который я не заказывал. Это одна из шуток судьбы, которые невозможно предусмотреть. И все равно я должен выбраться отсюда, пока меня никто не видел. А Ленке пусть будет урок. Таких козлов нельзя любить, даже если очень хочется…»
Он попытался встать и собрать то, что принес с собой, всю эту ерунду – конфеты, осколки, пакет. Его шатало, в ушах стоял неумолчный звон. Левый рукав пропитался кровью, как губка. Но он упрямо ползал по полу, стараясь уничтожить улики, пока наконец не понял, что теряет драгоценное время. Герман сунул в пакет то, что успел собрать, – сплющенную коробку дорогих конфет, окровавленную «розочку», еще пару осколков и, с трудом поднявшись на ноги, стал пробираться к двери. Он старался не хвататься за стены и дверь открывал так, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Это было все, на что ему хватило сил. За порогом Герман остановился и, привалившись к стене, какое-то время боролся с накатывающей на него дурнотой. Были это секунды или минуты, Герман не знал. Он весь покрылся холодным потом, сердце стучало, как бешеное. Удержаться на ногах ему помогла одна только сила воли.
Потом в глазах чуть прояснилось и стало как будто полегче. Герман уже собирался спускаться, как вдруг внизу хлопнула дверь, и подъезд наполнился звоном пьяных, вульгарных голосов и топотом многих каблуков.
Интуиция заставила Германа собраться и как можно быстрее перебраться этажом выше. Задохнувшись от подъема, он замер на повороте лестницы, слушая, как поднимается наверх веселая компания. Около Ленкиной квартиры гости остановились, и грубый мужской голос с хохотом объяснил, что дверь не заперта, потому что Игорек внутри соскучился по бабам и не хочет терять ни секунды. Эта незамысловатая шутка привела в восторг спутниц остряка, и они тоже залились хохотом.
Герман осторожно посмотрел вниз. Увиденное привело его в недоумение. Возле Ленкиной квартиры стояла группа людей, которых он никогда здесь не видел да и видеть не мог. Во-первых, Ленки среди них не было, а был похожий на шкаф мужик с красной физиономией и три размалеванные девицы, профессиональная принадлежность которых не оставляла никаких сомнений. Герман ничего не мог понять. Эта шваль тащилась в Ленкину квартиру, точно к себе домой. Что это могло означать?
Сил решать такие головоломки у него не было. Едва дождавшись, пока веселая братия войдет в квартиру, хохоча и аукая, он бросился вниз по лестнице, повиснув животом на перилах.
С замирающим сердцем он выскочил на улицу. Свежий воздух освежил его. Из последних сил Герман нырнул в соседний двор, поплутал между домов и, наткнувшись на мусорный ящик, бросил туда свой пакет. Потом он вышел на освещенную улицу и, привалившись спиной к фонарному столбу, принялся высматривать такси. Ему опять становилось хуже.
На его счастье,
Герману едва хватило сил забраться в машину. Он откинулся на спинку сиденья и сказал:
– Меня ножом пырнули, крови много потерял. Отвези в какую-нибудь больницу, друг. Деньги в кармане сам возьмешь сколько нужно. А я, кажется, отрубаюсь, извини…
Глава 12
– Ну что, Татьяна Сергеевна, говорят, вы уже совсем пошли на поправку? – спросил Гуров, входя в больничную палату, где лежала единственная пациентка – специалист по имиджу из агентства «Формула» Громова. – Рад за вас. Искренне рад. Тем более что вы на самом деле прекрасно выглядите. Когда я навещал вас в первый раз, у меня просто сердце кровью обливалось. Нельзя так обращаться с женщинами, особенно с такими красивыми!
Громова кокетливо улыбнулась и махнула рукой:
– Бросьте ваши комплименты, я похожа сейчас на чучело, сама знаю. Так что лучше не обращайте на меня внимания, мне приятнее будет. Вы ведь не ради меня пришли, верно?
Гуров развел руками.
– Скинуть бы мне годков эдак двадцать, – с улыбкой сказал он, – так, может, вы бы и не задали мне этот вопрос. А я бы не сумел на него однозначно ответить. Всю жизнь восхищаюсь женщинами, особенно с таким характером, как у вас. До сих пор не понимаю, как у вас духу хватило встать на пути у бандитов. Вас же могли убить!
– Вы присаживайтесь, – улыбнулась в ответ Громова. – Должна признать, что вы все-таки растопили мое сердце. Я впервые за много дней начинаю ощущать себя женщиной, а не подушечкой, в которую втыкают иголки. А что касается моего характера… – Она рассмеялась. – Да честно говоря, глупость я сделала, конечно. Привыкла, знаете, навязывать мужикам свою волю, а тут вдруг является эдакий Зорро, которому все это по фигу. Ну, меня и задело. Тем более что все наши мужики, как водится в таких случаях, растерялись. Но это нормально – мужики в массе своей тормоза, их и винить за это нельзя – природа!
– Обязательно запишу ваши слова в книжечку, – пообещал Гуров. – Хотя не могу сказать, чтобы они мне здорово понравились.
– Да вы зря обижаетесь! – воскликнула Громова. – Я же говорю – это естественно. Мужики незаменимы, когда стенка на стенку, когда над ними есть лидер, командир на лихом коне… А в одиночку вообще мало кто способен принимать решения.
Тут лицо ее затуманилось.
– Подумали о том типе, который вас ударил? – спросил Гуров. – Да, он мастер принимать решения. И водить людей за нос он тоже умеет. Вы так и не вспомнили, где могли его видеть?
Громова печально помотала головой.
– Не могу! – сказала она с сожалением. – Представляете, только начинаю об этом думать – у меня тут же башка начинает раскалываться. Дикие головные боли! Защитная реакция, что ли? Врач так и говорит – ваш мозг отторгает неприятные воспоминания.
– Ну вот, а я как раз пришел, чтобы заняться воспоминаниями, – огорченно заметил Гуров. – Неужели не получится?
– Да ладно, где наша не пропадала! – засмеялась Татьяна Сергеевна. – Только я уже сказала – никаких озарений насчет этого типа у меня не было.