Вирус войны
Шрифт:
— Ты не привыкла сдаваться.
— При чем здесь я?
— Потому что других мы, как правило, оцениваем через призму собственного опыта и восприятия. Ты бы так не поступила.
— Если бы я сдавалась каждый раз, когда меня загоняли в угол… Я бы и с того корабля не выбралась.
— Да, но все люди разные. И у каждого свой запас сил. Порой он заканчивается.
Она вздохнула и шумно выдохнула. Глухое раздражение не проходило. Хотелось вернуться обратно, отозвать Сергея в сторонку и высказать ему все, что накипело. Да, он много дел натворил. Но это еще не повод бросать тех, кто от него зависит.
— Я знаю. Просто… Злюсь. Не люблю чужую слабость.
— Потому что не можешь быть слабой сама.
Ольга вскинулась, чтобы привычно огрызнуться и возразить, но наткнулась на спокойный, открытый взгляд, и замерла. Если так подумать… Да, слабой она быть не умеет. И не может. И помощь ей проще дать, чем принять. Да и много ли в ее жизни было людей, которые стремились эту помощь оказать?
— Не могу. В этом мире нельзя быть слабым. И, когда я в нормальном состоянии, я понимаю, что люди разные, и что не все могут оставаться сильным, несмотря ни на что. Но сегодня я устала. И чувствую себя разбитой. И злюсь на себя. За слабость. За то, что не могу помочь близким. За то, что и себе-то помочь не могу. И, если бы не ты сегодня… не знаю, что бы я делала… Спасибо.
Он не улыбнулся. Только кивнул, принимая благодарность. И, наверное, вот это умение — не впадать в ложную скромность, а принимать свой вклад и правильно его оценивать, ей нравилось. Трезвость ума. Она невольно задержала взгляд на знакомых чертах лица с правильными, четкими линиями. Узкий подбородок. Скулы. Тонкие губы. Тяжелые дуги бровей. Взгляд.
Встреть она его где-нибудь на улице или на корпоративе, полюбовалась бы издалека, как произведением искусства, и пошла дальше. Такие мужчины — они не для обычной женщины. Которая работает с утра до вечера. Ругается с коллегами. Мечтает о собаке. Общается со стариками. А выходные проводит в свое удовольствие. Которая давно перестала бороться с лишним весом. Цепляться за попадающихся под ноги мужиков. И держать свои мысли при себе, а язык — за зубами. Нет, такие не для нее.
А этот вот сидит. Смотрит. И все-то видит. Понимает. И даже сбежать не пытается.
— Я могу договориться, чтобы завтра нас довезли на катере. По воздуху будет быстрее, и ты не устанешь в дороге. Будет больше сил, чтобы помочь.
Ольга моргнула. Задумалась. И…
— То есть, ты и сегодня мог так сделать?
— Мог, — Креон невозмутимо кивнул. — Но ты бы не согласилась. Захотела бы все сделать сама. Проверить свои силы.
От возмущения приоткрылся рот. И закрылся от досады и осознания, что он снова прав. Отказалась бы. Точно отказалась бы. А потом ждала бы упреков. Типичного «яжеговорил». И злилась еще больше. Нервничала. Накручивала себя. А он просто решил подождать. И вот то ли снова поблагодарить, то ли прибить, чтобы дышалось легче.
Она вдруг почувствовала себя обнаженной. Не в физическом, в эмоциональном плане. Разве так бывает, чтобы кто-то понимал тебя так хорошо? Чтобы думал и делал все для тебя и твоего комфорта? Даже эмоционального. Разве…
— И как ты все понимаешь… — разочарованный вздох сдержать не удалось.
Ольга встала, решив поставить чайник и попить чай. Привычная возня на кухне успокаивала. Да и мысли глупые в голову больше не лезли. Она остановилась у окна,
Не надо к нему привыкать. Он уедет. Вернется домой. А она, взрослая самостоятельна женщина, будет заново привыкать к жизни уже без него. И… глупо влюбляться в принца, когда тебе немного за тридцать…
— Я тебя обидел?
Голос раздался над ухом и заставил вздрогнуть.
— Извини, если что-то не так. Я плохо разбираюсь в эмоциях. И в людях тоже, — он вздохнул, и теплое дыхание защекотало шею. Ты немного похожа на мою сестру. Характером. Она тоже не любила сдаваться. И я сделал вывод, исходя из того, какой была бы ее реакция. Я ошибся?
— Нет. В том-то и дело.
Сестра там или нет, но он видел ее насквозь, а сам при этом оставался загадкой. И продолжал удивлять. Каждый долбанный день.
— Я согласна на катер. И… я не обиделась. Просто устала. День был… долгим.
— Тогда я заварю чай и сыграем в «Монополию»?
И вот как на него злиться?..
Этра
…Очередную сказку пришлось прервать. Саша встала с кровати и прошлась по комнате, пытаясь уложить в голове услышанное. Да, на первый взгляд знание этори выглядело обычными легендами, которые вряд ли бы заинтересовали столь практичного человека, как Данияр, но…
— Какая последовательность у историй?
— Последовательность? — Батима непонимающе хлопнула ресницами. Кажется, впервые сделав это естественно, а не ради игры на публику.
— Да. В первой истории ты рассказывала об упавшей звезде, после которой началась новая эра для этори. Правитель, объединивший племена, родившийся под звездой и так далее. Это все замечательно, но во второй истории говорится о болезни, поразившей Дунбай. Павшие звери. Почерневшая земля. Кровавый дождь, сделавший воду в реке ядовитой. Тебе это ничего не напоминает?
Темные глаза расширились от осознания. Рот приоткрылся.
— Но…
— Ты говорила об исцелении. Когда это было: до или после падения звезды?
— Я не… понимаю. Какая связь?
— Просто скажи. Подумай. Может быть, в других сказках есть указание на время событий. Не пересказывай. Просто подумай. Ты знаешь каждое слово этих легенд. Болезнь и звезда. Когда болезнь ушла?
Девушка нахмурилась. Задумалась. Губы ее беззвучно зашевелились. Она закрыла глаза и переплела пальцы обеих рук. А Саша развернулась к шкафу и достала оттуда свободную рубашку, которую натянула на голое тело. Ноги вставила в тапочки. Волосы расчесала.
Звук собственного сердца гремел в ушах, а жажда действий мешала сидеть на месте. Если все так, как она поняла… То это останется всего лишь несчастной гипотезой. И все равно ни черта не ясно. Но… желание разгадать загадку стало нестерпимым.
— В легенде употребляется слово, — медленно заговорила Батима, хмурясь и раскрыв глаза. — Для обозначения племени. Старое. Раньше я думала, это потому, что сказка старая. Но… после объединения племен, употреблялось иное название. А это слово звучало до. Значит, болезнь началась еще до падения звезды. А вот исцеление… наступило после. В конце сказки слово меняется. Но что это значит?